Неточные совпадения
— Да я был в Германии, в Пруссии, во Франции, в Англии, но не в
столицах, а в фабричных
городах, и много видел нового. И рад, что был.
Я завернулся в бурку и сел у забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося
города, напомнил мне старые годы, перенес мои мысли на север, в нашу холодную
столицу.
Даже не происходило в продолжение трех месяцев ничего такого, что называют в
столицах комеражами, [Комеражи (от фр. le commeragé) — сплетни.] что, как известно, для
города то же, что своевременный подвоз съестных припасов.
Может быть, некоторые читатели назовут все это невероятным; автор тоже в угоду им готов бы назвать все это невероятным; но, как на беду, все именно произошло так, как рассказывается, и тем еще изумительнее, что
город был не в глуши, а, напротив, недалеко от обеих
столиц.
Въезд в какой бы ни было
город, хоть даже в
столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
— Я во Пскове буду жить.
Столицы, университетские
города, конечно, запрещены мне. Поживу во Пскове до осени — в Полтаву буду проситься. Сюда меня на две недели пустили, обязан ежедневно являться в полицию. Ну, а ты — как живешь? Помнится, тебя марксизм не удовлетворял?
«Германия — прежде всего Пруссия. Апофеоз культуры неумеренных потребителей пива. В Париже, сопоставляя Нотр Дам и Тур д’Эйфель, понимаешь иронию истории, тоску Мопассана, отвращение Бодлера, изящные сарказмы Анатоля Франса. В Берлине ничего не надо понимать, все совершенно ясно сказано зданием рейхстага и “Аллеей Победы”.
Столица Пруссии —
город на песке, нечто вроде опухоли на боку Германии, камень в ее печени…»
В конечном итоге обе газеты вызывали у Самгина одинаковое впечатление: очень тусклое и скучное эхо прессы
столиц; живя подражательной жизнью, обе они не волнуют устойчивую жизнь благополучного
города.
Только по итогам сделаешь вывод, что Лондон — первая
столица в мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается в день или год, какой страшный совершается прилив и отлив иностранцев в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам из конца в конец
города снуют десятки тысяч экипажей.
Только Париж — Город-столица,
Город мировой, новый
Город нового человечества.
Пустился и в благотворительность, много устроил и пожертвовал в нашем
городе, заявил себя и в
столицах, был избран в Москве и в Петербурге членом тамошних благотворительных обществ.
Весьма вероятно, что то же самое происходило в разных губернских и уездных
городах, в
столицах и господских домах. Имя автора я узнал через несколько месяцев.
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над всем
городом. Это те Воробьевы горы, о которых я упоминал в первых воспоминаниях юности. Весь
город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных видов на Москву. Здесь стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и смотрел, как горела его
столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга.
Родился я, судя по рассказам, самым обыкновенным пошехонским образом. В то время барыни наши (по-нынешнему, представительницы правящих классов) не ездили, в предвидении родов, ни в
столицы, ни даже в губернские
города, а довольствовались местными, подручными средствами. При помощи этих средств увидели свет все мои братья и сестры; не составил исключения и я.
В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились в линию по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять место вытягивались вдоль улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и парными «голубчиками», платившими
городу за эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки — эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие в
столицу только на зиму, платили «халтуру» полиции.
Он попадает из
столицы в небольшой губернский
город, очаровывает все общество, которое сам открыто презирает, говорит дерзости губернским магнатам и производит более или менее забавные дебоши.
А между тем где-то далеко в
столицах судьбы крепостного строя уже взвешивались и в
городе носилось тревожное ожидание.
Разумеется, добычливые деревенские охотники дроздов не стреляют не столько из уважения к народному предрассудку, сколько потому, что они мелки и не стоят заряда; около же больших
городов, особенно около
столиц, крестьяне стреляют дроздов очень много и еще более ловят и выгодно продают для роскошных столов богатых городских жителей.
К тому же книжка моя может попасть в руки охотникам деревенским, далеко живущим от
столиц и значительных
городов, людям небогатым, не имеющим средств выписывать все охотничьи снаряды готовые, прилаженные к делу в современном, улучшенном их состоянии.
Отношения Грабилина к Белоярцеву как нельзя более напоминали собою отношения подобных Грабилину личностей в уездных
городах к соборному дьякону, в губернских к регенту архиерейского хора, а в
столицах — к певцам и актерам. Грабилин с благопокорностью переносил от Белоярцева самые оскорбительные насмешки, улыбался прежде, чем тот собирался что-нибудь сказать, поил его шампанским и катал в своей коляске.
Прошло два года. На дворе стояла сырая, ненастная осень; серые петербургские дни сменялись темными холодными ночами:
столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест
города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
Повторяю: роль солидного читателя приобретает преувеличенное значение благодаря тому, что у нас общественная жизнь со всеми ее веяниями складывается преимущественно в
столицах и больших
городах, где солидные люди, несмотря на свою сравнительную немногочисленность, стоят на первом плане.
Дальше следуют стоянки в
столицах или больших губернских
городах, преимущественно в гренадерских частях.
Цензурный комитет и в глаза не видал этой газеты, в которой печатались обязательные постановления Городской думы касательно благоустройства
города, краткие сообщения из полицейских приказов и протоколов о происшествиях и список приехавших в
столицу и выехавших особ не ниже пятого класса.
Когда В.А. Долгоруков ездил по ближайшим
городам, то Хотинский из каждого
города телеграфировал во все газеты о торжественных встречах, устраиваемых «хозяину
столицы».
Не более как три дня спустя по его отъезде у нас в
городе получено было из
столицы приказание немедленно заарестовать его — за какие собственно дела, наши или другие, — не знаю.
Еще с месяц после этой сцены Катрин жила в губернском
городе, обдумывая и решая, как и где ей жить? Первоначально она предполагала уехать в которую-нибудь из
столиц с тем, чтобы там жуировать и даже кутить; но Катрин вскоре сознала, что она не склонна к подобному роду жизни, так как все-таки носила еще пока в душе некоторые нравственные понятия. В результате такого соображения она позвала к себе однажды Тулузова и сказала ему ласковым и фамильярным тоном...
По картинам журналов я знал, что
столица Греции Афины — древнейший и очень красивый
город, но Яков, сомнительно покачивая головой, отвергал Афины.
«Для начала, — думал Передонов, — надо выбрать начальство попроще и там осмотреться, принюхаться, — видно будет, как относятся к нему, что о нем говорят». Поэтому, решил Передонов, всего умнее начать с городского головы. Хотя он — купец и учился всего только в уездном училище, но все же он везде бывает, и у него все бывают, и он пользуется в
городе уважением, а в других
городах и даже в
столице у него есть знакомые, довольно важные.
Уж и без того Козелков заметил, что предводитель, для приобретения популярности, стал грубить ему более обыкновенного, а тут пошли по
городу какие-то шушуканья, стали наезжать из уездов и из
столиц старые и молодые помещики; в квартире известного либерала, Коли Собачкина, начались таинственные совещания; даже самые, что называется, «сивые» — и те собирались по вечерам в клубе и об чем-то беспорядочно толковали…
Ну, какое дело Суворову до ссыльных? Если же таковые встречались у собутыльников за столом — среди гостей, — то при встречах он раскланивался с ними как со знакомыми. Больше половины вологжан-студентов были высланы за политику из
столицы и жили у своих родных, и весь
город был настроен революционно.
Этот, по тогдашнему времени, важный своими укреплениями
город был уже во власти польского короля Сигизмунда, войска которого под командою гетмана Жолкевского, впущенные изменою в Москву, утесняли несчастных жителей сей древней
столицы.
— Да, некультурный человек. Странно, знаете ли… Судя по всему, в наших
столицах нет умственного застоя, есть движение, — значит, должны быть там и настоящие люди, но почему-то всякий раз оттуда присылают к нам таких людей, что не глядел бы. Несчастный
город!
Все остальные театры и в
столицах и в провинции в это время молчали. Только предприимчивая Шкаморда ухитрялась по уездным
городам и подмосковным фабрикам делать то же, что и Вильде: ставить сцены из пьес в костюмах. Она нанимала и возила актеров.
Но Воронеж богаче Киева, интереснее в другом отношении: потому что он стоит на перепутье, на линии железной дороги, соединяющей обе
столицы с Кавказом и рядом южных
городов.
Последние, из старых крепостников, называли его якобинцем, а чиновники, имевшие от правительства по службе секретные циркуляры, знали, что дворянину Николаю Петровичу Вышеславцеву, высланному из Парижа за участие в Коммуне в 1871 году, воспрещается министром внутренних дел проживание в
столицах и губернских
городах по всей Российской империи.
Я служил в губернских
городах: там короче знают друг друга, чем в
столицах; знают, что каждый имеет, чем живет, следовательно, легче может составиться общественное мнение.
Несравненно ужаснее и отвратительнее полночь в трущобах большого
города, в трущобах блестящей, многолюдной
столицы. И чем богаче, обширнее
столица, тем ужаснее трущобы…
— Непременно. Вы можете думать, что вам угодно; но я уверен: ее не отдадут без боя. Может ли быть, чтоб эта древняя
столица царей русских, этот первопрестольный
город…
Наконец серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно в комнату, что господин Голядкин никаким уже образом не мог более сомневаться, что он находится не в тридесятом царстве каком-нибудь, а в
городе Петербурге, в
столице, в Шестилавочной улице, в четвертом этаже одного весьма большого, капитального дома, в собственной квартире своей.
Теперь редко встретишь охотников до этих сортов голубей, но в
городах и
столицах еще водятся охотники до голубей чистых или гонных, особенно до турманов, гоньба которых имеет свою красоту.
«Интересно, кто там сидит сейчас на моем месте?.. Кто-нибудь да сидит… Молодой врач вроде меня… Ну, что же, я свое высидел. Февраль, март, апрель… ну, и, скажем, май — и конец моему стажу. Значит, в конце мая я расстанусь с моим блистательным
городом и вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло — придется, возможно, еще поездить… но, во всяком случае, своего участка я более никогда в жизни не увижу… Никогда…
Столица… Клиника… Асфальт, огни…»
Прежде любопытные иностранцы находили в России пустые, унылые
города, где пять или шесть Судей составляли все общество; но теперь в каждой Губернии находят они цветущую
столицу, украшенную новыми зданиями, оживленную присутствием многочисленного Дворянства, которое призывает их к веселиям лучших Европейских
городов и своим приятным гостеприимством, ласковою учтивостию доказывает им, что обширные степи и леса не служат в России преградою для успехов светской людкости.
Прежде человеколюбивый родитель, удаленный от
столицы, в сельском уединении не имел средства достойным образом воспитывать своих детей — теперь, в новом порядке вещей, нашел он более возможности образовать ум и сердце их. Пребывание многих дворянских семейств в Губернских
городах и старания Правительства способствовали везде заведению благородных училищ.
В указе этом говорится, что, «в прекращение разных неудобств, которые встречаются от свободного и неограниченного печатания книг, признано за нужное: 1) учредить цензуру в
столицах и пограничных приморских
городах, из одной духовной и двух светских особ составляемую; 2) частными людьми заведенные типографии, в рассуждении злоупотреблений, от того происходящих, упразднить, тем более что для печатания полезных и нужных книг имеется достаточное количество таковых типографий, при разных училищах устроенных».
Итак, это
город Санкт-Петербург, что в календаре означен под именем «
столица». Я въезжаю в него, как мои сверстники, товарищи, приятели и соседи не знают даже, где и находится этот
город, а я не только знаю, вижу его и въезжаю в него."Каков
город?" — будут у меня расспрашивать, когда я возвращусь из вояжа. И я принялся осматривать
город, чтоб сделать свое замечание.
Белые ялики с стройно взмахивающими веслами, грузные броненосцы, шпиц немецкой кирки, улицы, перерезанные каналами доков, где среди зданий, точно киты, неведомо как попавшие в средину
города, стоят огромные морские громады с толстыми мачтами, каменные дома, бульвары, казармы, блеск и роскошь уголка
столицы…
Гетман. Без согласия со мной? (Волнуясь.) Я не согласен. Я заявляю правительству Германии протест против таких действий. У меня есть еще возможность собрать армию в
городе и защищать Киев своими средствами. Но ответственность за разрушение
столицы ляжет на германское командование. И я думаю, что правительства Англии и Франции…
Потом, еще чем эта жизнь была приятна, так это свободой. Надоело в одном
городе — стрельнул на дорогу, иногда даже билет второго класса выудишь, уложил чемодан, — айда в другой, в третий, в
столицу, в уезд, по помещикам, в Крым, на Волгу, на Кавказ. Денег всегда масса, — иногда я по двадцати пяти рублей в день зарабатывал — пьешь, женщин меняешь, сколько хочешь — раздолье!
«Пятидесяти копеек, — говорю, — не займешь, а не то что пятидесяти рублей — здесь не таковский
город, а
столица. Были у тебя пятьдесят рублей в руках — точно, да не умела ты их брать, так что ж с тобой делать?»