Неточные совпадения
Было около полуночи, когда Клим пришел домой. У двери в комнату брата стояли его ботинки, а сам Дмитрий, должно быть, уже
спал; он не откликнулся на стук в дверь, хотя в комнате его
горел огонь, скважина замка пропускала в сумрак коридора желтенькую ленту света. Климу хотелось есть. Он осторожно заглянул в столовую, там шагали Марина и Кутузов,
плечо в
плечо друг
с другом; Марина ходила, скрестив руки на груди, опустя голову, Кутузов, размахивая папиросой у своего лица, говорил вполголоса...
Колебались в отблесках огней стены домов, изо всех окон смотрели головы детей, женщин, девушек — яркие пятна праздничных одежд расцвели, как огромные цветы, а мадонна, облитая серебром, как будто
горела и таяла, стоя между Иоанном и Христом, — у нее большое розовое и белое лицо,
с огромными глазами, мелко завитые, золотые волосы на голове, точно корона, двумя пышными потоками они
падают на
плечи ее.
Она схватила его за руку и повлекла в комнату, где хрустальная лампада
горела перед образами, и луч ее сливался
с лучом заходящего солнца на золотых окладах, усыпанных жемчугом и каменьями; — перед иконой богоматери
упала Ольга на колени, спина и
плечи ее отделяемы были бледнеющим светом зари от темных стен; а красноватый блеск дрожащей лампады озарял ее лицо, вдохновенное, прекрасное, слишком прекрасное для чувств, которые бунтовали в груди ее...
— Про… уйди ты!.. уйди к дьяволу! — вдруг крикнул Челкаш и сел на песке. Лицо у него было бледное, злое, глаза мутны и закрывались, точно он сильно хотел
спать. — Чего тебе еще? Сделал свое дело… иди! Пошел! — и он хотел толкнуть убитого
горем Гаврилу ногой, но не смог и снова свалился бы, если бы Гаврила не удержал его, обняв за
плечи. Лицо Челкаша было теперь в уровень
с лицом Гаврилы. Оба были бледны и страшны.
Он смотрел на неё и смеялся, в груди у него рождалась ласкающая теплота. Она снова была в белом широком платье, складки его нежными струями
падали с плеч до ног, окутывая её тело лёгким облаком. Смех сиял в глазах её, лицо
горело румянцем.
Жид Янкель давно уже пробрался тихонько на плотину, подняв одежу, которую скинул
с себя чорт, и, шмыгнув под яворы, наскоро завязал узел. Не говорит уже ничего об убытках; да скажу вам, тут на всякого человека
напала бы робость. Какие уже тут убытки!.. Вскинул узел на
плечи и тихонько зашлепал себе по тропинке за мельницей в
гору, за другими…
Это не Антон. Тот в немецкой епанечке, светлые волосы его
падают кудрями по
плечам, а этот молодец острижен в кружок, в русской одежде, в шеломе и латах. Щеки его
горят, он весь в пыли
с головы до ног. Между тем паробок принимает коня его, служит ему, как своему господину, и дает знать, что он может идти в хоромы.
Через
плечо, не вынимая рук из карманов, Павел взглянул. Бумажка плясала в пухлой и белой руке Сергея Андреича, но Павел узнал ее и весь мгновенно загорелся страшным ощущением стыда. В ушах его что-то загрохотало, как тысячи камней, падающих
с горы; глаза его точно
опалил огонь, и он не мог ни отвести взгляда от лица Сергея Андреича, ни закрыть глаза.
— Зенон,
гора движется! — услыхал Зенон у себя за
плечами, и на руки его
с высоты
упала Нефора.