Неточные совпадения
Руки его лежали на животе, спрятанные в широкие рукава, но иногда, видимо, по догадке или повинуясь неуловимому знаку, один из китайцев тихо начинал говорить с
комиссаром отдела, а потом, еще более понизив голос, говорил Ли Хунг-чангу, преклонив
голову, не глядя в лицо его.
— Вот что! — сказал
голова, разинувши рот. — Слышите ли вы, слышите ли: за все с
головы спросят, и потому слушаться! беспрекословно слушаться! не то, прошу извинить… А тебя, — продолжал он, оборотясь к Левку, — вследствие приказания
комиссара, — хотя чудно мне, как это дошло до него, — я женю; только наперед попробуешь ты нагайки! Знаешь — ту, что висит у меня на стене возле покута? Я поновлю ее завтра… Где ты взял эту записку?
— Читай, читай! — сказал
голова, — что там пишет
комиссар?
— Свадьбу? Дал бы я тебе свадьбу!.. Ну, да для именитого гостя… завтра вас поп и обвенчает. Черт с вами! Пусть
комиссар увидит, что значит исправность! Ну, ребята, теперь спать! Ступайте по домам!.. Сегодняшний случай припомнил мне то время, когда я… — При сих словах
голова пустил обыкновенный свой важный и значительный взгляд исподлобья.
— Еще, сколько могу припомнить, — подхватил писарь, — ни один
голова не угощал
комиссара обедом.
— Слышите ли? — говорил
голова с важною осанкою, оборотившись к своим сопутникам, —
комиссар сам своею особою приедет к нашему брату, то есть ко мне, на обед! О! — Тут
голова поднял палец вверх и
голову привел в такое положение, как будто бы она прислушивалась к чему-нибудь. —
Комиссар, слышите ли,
комиссар приедет ко мне обедать! Как думаешь, пан писарь, и ты, сват, это не совсем пустая честь! Не правда ли?
— Что за пропасть, я уже сказал, что нет лошадей, — и, обернув
голову одеялом, г.
комиссар от меня отворотился.
Доктор осматривал рану. Пуля прошла сквозь
голову и застряла в стене. Не было труда вытащить ее из штукатурки, что
комиссар сделал гвоздем. Она была помята, меньшего калибра и большей длины, чем пуля в револьвере Геза; кроме того — никелирована.
Озадаченный неожиданной выходкой молодой женщины сконфуженный
комиссар, опоясанный своим официальным трехцветным шарфом с золотыми кистями, облитый с ног до
головы грязной водой, стоял растерянный, ошеломленный.
Ей решительно было все равно, что думали в Старом Городе об Омнепотенском; она не входила в разбор, почему самые красные речи
комиссара Данилки все в одно слово называли прямо брехнею, и она даже не выразила ни сочувствия, ни осуждения поступку соборного дьякона Ахиллы Десницына, заключавшемуся в том, что этот дьякон, столько же отличавшийся громовым голосом, сколько непомерною силою и решительностью, наслышась о неуважительных отзывах
комиссара Данилки на счет церковных обрядов, пришел однажды среди белого дня на площадку, где собирались лежать нерачители, и всенародно избил его здесь по
голове палкою.