Неточные совпадения
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет!
О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги:
говорят, с одной стороны,
неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Для Галактиона этот ход противника был крупною
неприятностью, как непредусмотренное действие. Что тут ни
говори, а Прохоров жив,
о чем кричала каждая кабацкая вывеска.
Первые свадьбы выходили убегом, вызывая родительские проклятия и
неприятности, а теперь
говорили о предполагавшихся свадьбах как
о деле законном.
Время шло, а выжидаемая день за днем бумага
о назначении инспектором все не приходила. И частных сведений
о месте никаких не было. Справиться у самой княгини Передонов не смел: Варвара постоянно пугала его тем, что она — знатная. И ему казалось, что если бы он сам вздумал к ней писать, то вышли бы очень большие
неприятности. Он не знал, что именно могли с ним сделать по княгининой жалобе, но это-то и было особенно страшно. Варвара
говорила...
—
О Боже мой! — торопливо воскликнул Николай Артемьевич, — сколько раз уж я просил, умолял, сколько раз
говорил, как мне противны все эти объяснения и сцены! В кои-то веки приедешь домой, хочешь отдохнуть, —
говорят: семейный круг, interieur, будь семьянином, — а тут сцены,
неприятности. Минуты нет покоя. Поневоле поедешь в клуб или… или куда-нибудь. Человек живой, у него физика, она имеет свои требования, а тут…
Князь еще и прежде
говорил с Миклаковым совершенно откровенно
о своей любви к Елене и
о некоторых по этому поводу семейных
неприятностях, и тот при этом обыкновенно ни одним звуком не выражал никакого своего мнения, но в настоящий раз не удержался.
Аркадина. Для тебя наслаждение
говорить мне
неприятности. Я уважаю этого человека и прошу при мне не выражаться
о нем дурно.
— Потому-то я с вами и
говорю. Грустно этак на сердце-то носить, особенно семейные
неприятности, — продолжала Перепетуя Петровна. — Ох, боже мой! Опять забыла,
о чем начала?..
Впрочем, Лизавета Васильевна впоследствии ни слова не
говорила брату
о своих семейных
неприятностях, была как будто бы спокойна и очень ласкалась к Павлу.
Немногие, самые храбрейшие, кое-как успевают еще собрать все свои силы и косноязычно выразить что-то, дающее смутное понятие
о их мыслях; но вздумай кто-нибудь схватиться за их желания, сказать: «Вы хотите того-то и того-то; мы очень рады; начинайте же действовать, а мы вас поддержим», — при такой реплике одна половина храбрейших героев падает в обморок, другие начинают очень грубо упрекать вас за то, что вы поставили их в неловкое положение, начинают
говорить, что они не ожидали от вас таких предложений, что они совершенно теряют голову, не могут ничего сообразить, потому что «как же можно так скоро», и «притом же они — честные люди», и не только честные, но очень смирные, и не хотят подвергать вас
неприятностям, и что вообще разве можно в самом деле хлопотать обо всем,
о чем говорится от нечего делать, и что лучше всего — ни за что не приниматься, потому что все соединено с хлопотами и неудобствами, и хорошего ничего пока не может быть, потому что, как уже сказано, они «никак не ждали и не ожидали», и проч.
А Кишенский не мог указать никаких таких выгод, чтоб они показались Глафире вероятными, и потому прямо писал: «Не удивляйтесь моему поступку, почему я все это вам довожу: не хочу вам лгать, я действую в этом случае по мстительности, потому что Горданов мне сделал страшные
неприятности и защитился такими путями, которых нет на свете презреннее и хуже, а я на это даже не могу намекнуть в печати, потому что, как вы знаете, Горданов всегда умел держаться так, что он ничем не известен и
о нем нет повода
говорить; во-вторых, это небезопасно, потому что его протекторы могут меня преследовать, а в-третьих, что самое главное, наша петербургская печать в этом случае уподобилась тому пастуху в басне, который, шутя, кричал: „волки, волки!“, когда никаких волков не было, и к которому никто не вышел на помощь, когда действительно напал на него волк.
Окончательный разрыв относится к 1784 году. Приехав в этом году в Петербург, Суворов только и
говорил о своих семейных
неприятностях, не маскировался искусственным спокойствием, а напротив, нисколько не сдерживал себя и доходил до бешенства.
Более важного в доносе ничего не указывалось, но князь никогда не давал себе труда различать важное от неважного. Ему главное было, чтобы имелся предлог «пошуметь». Это был в его время такой служебный термин.
О начальниках, которых особенно хотели похвалить, всегда
говорили: «Охотник пошуметь. Если к чему привяжется, и зашумит и изругает как нельзя хуже, а
неприятности не сделает. Все одним шумом кончал».
Когда он выздоравливал, к нему приходили друзья и мягко упрекали его, давали советы и
говорили о вреде водки. А те из друзей, кого он оскорбил пьяный, переставали кланяться ему. Они понимали, что он не хотел им зла, но они не желали натыкаться на
неприятность. Так, в борьбе с самим собой, неизвестностью и одиночеством протекали угарные, чадные ночи и строго карающие светлые дни. И часто в пустой квартире гулко отдавались шаги тетки, и на кровати слышался шепот, похожий на вздох...