Неточные совпадения
Платонов, давно уже отставивший от себя тарелку,
глядел на нее с изумлением и даже больше — почти с ужасом Ему, видевшему в жизни много тяжелого, грязного, порок: даже кровавого, — ему стало страшно
животным страхом перед этим напряжением громадной неизлившейся ненависти. Очнувшись, он сказал...
Они стояли
на полковом дворе, сбившись в кучу, под дождем, точно стадо испуганных и покорных
животных,
глядели недоверчиво, исподлобья.
И все расходились смущенные, подавленные, избегая
глядеть друг
на друга. Каждый боялся прочесть в чужих глазах свой собственный ужас, свою рабскую, виноватую тоску, — ужас и тоску маленьких, злых и грязных
животных, темный разум которых вдруг осветился ярким человеческим сознанием.
И оттого ли, что ее Великан был в большой дружбе с Графом Нулиным, или выходило это случайно, она, как вчера и третьего дня, ехала все время рядом с Никитиным. А он
глядел на ее маленькое стройное тело, сидевшее
на белом гордом
животном,
на ее тонкий профиль,
на цилиндр, который вовсе не шел к ней и делал ее старее, чем она была,
глядел с радостью, с умилением, с восторгом, слушал ее, мало понимал и думал...
Катерина Матвеевна(смотрит).Целуются, — какие
животные отношения! Да,
глядя на такое унижение, легко утратить веру в прогресс. Вот вам урок, Алексей Павлович. Но я выше этого! Да, Алексей Павлович, вы еще одна честная и чистая личность из всего этого сброда. Я уважаю вас.
Авилов стянул с себя об спинку кровати сапоги и лег, закинув руки за голову. Теперь ему стало еще скучнее, чем
на походе. «Ну, вот и пришли, ну и что же из этого? — думал он,
глядя в одну точку
на потолке. — Читать нечего, говорить не с кем, занятия нет никакого. Пришел, растянулся, как усталое
животное, выспался, а опять завтра иди, а там опять спать, и опять идти, и опять, и опять… Разве заболеть да отправиться в госпиталь?»
— При таком молодом лице и такие развитые формы! — шепнул мне граф, потерявший еще в самой ранней молодости способность уважать женщин и не
глядеть на них с точки зрения испорченного
животного.
— Хорошенькая должна быть корова, которая ест дрова! — усмехнулась Павла Артемьевна и прибавила, вскользь
глядя на багрово покрасневшую Машу: — И когда ты писать только выучишься… «Дрова» пишешь вместо «трава», «томажняя» вместо «домашняя». А «кэрава»? Разве есть слово такое? Корова… Понимаешь? Домашнее
животное; она ест траву и сено. Ах, Маша, Маша! Совсем ты неуч у нас!
Глядя на нее, я невольно подумал, до какой степени
животные эти приспособились и не теряют равновесия.
Одна из нерп вынырнула так близко от лодки, что гребцы едва не задели ее веслом по голове. Она сильно испугалась и поспешно погрузилась в воду. Глегола схватил ружье и выстрелил в то место, где только что была голова
животного. Пуля булькнула и вспенила воду. Через минуты две-три нерпа снова появилась, но уже дальше от лодки. Она с недоумением
глядела в нашу сторону и, казалось, не понимала, в чем дело. Снова выстрел и снова промах.
На этот раз нерпа исчезла совсем. Она поняла об угрожающей ей опасности.
Я морщусь, но… но зачем же зубы мои начинают жевать?
Животное мерзко, отвратительно, страшно, но я ем его, ем с жадностью, боясь разгадать его вкус и запах. Одно
животное съедено, а я уже вижу блестящие глаза другого, третьего… Я ем и этих… Наконец ем салфетку, тарелку, калоши отца, белую вывеску… Ем все, что только попадется мне
на глаза, потому что я чувствую, что только от еды пройдет моя болезнь. Устрицы страшно
глядят глазами и отвратительны, я дрожу от мысли о них, но я хочу есть! Есть!
Ложное учение утвердило его в мысли, что жизнь его есть период времени от рождения до смерти; и,
глядя на видимую жизнь
животных, он смешал представление о видимой жизни с своим сознанием и совершенно уверился в том, что эта видимая им жизнь и есть его жизнь.
— Болван! — процедил князь сквозь зубы,
глядя ому вслед. — Удивительно, как противно иногда бывает видеть довольные физиономии. Глупое,
животное чувство и, должно быть, с голодухи…
На чем я остановился? Ах, да, о службе… Жалованье получать мне было бы стыдно, а в сущности говоря, это глупо. Если взглянуть пошире, серьезно, то ведь и теперь я ем не свое. Не так ли? Но тут почему-то не стыдно… Привычка тут, что ли… или неуменье вдумываться в свое настоящее положение… А положение это, вероятно, ужасно!
— Мятежники! я их в бараний рог!.. Мужики, от которых воняет луком!.. Не всем ли нам обязаны? и какова благодарность! О, как волка ни корми, он все в лес
глядит!..
Животные, созданные, чтобы пресмыкаться, хотят тоже в люди! Я их!.. Я им докажу, что водовозная кляча герцога курляндского дороже русского… Гм! Они не знают, с кем тягаются… не
на Кульковского напали!
Низкий и сжатый лоб, волосы, начинающиеся почти над бровями, несоразмерно развитые скулы и челюсти, череп спереди узкий, переходивший сразу в какой-то широкий котел к затылку, уши, казавшиеся впалыми от выпуклостей за ушами, неопределенного цвета глаза, не смотревшие ни
на кого прямо, делали то, что страшно становилось каждому, кто хотя вскользь чувствовал
на себе тусклый взгляд последних, и каждому же,
глядя на Малюту, невольно казалось, что никакое великодушное чувство, никакая мысль, выходящая из круга
животных побуждений, не в силах была проникнуть в этот сплюснутый мозг, покрытый толстым черепом и густою щетиной.
В такие дни, когда кругом радовались люди,
животные и поля, все домочадцы о. Василия со страхом
глядели на попадью, умышленно громко разговаривали и смеялись, а она вставала, ленивая и тусклая, смотрела в глаза пристально и странно, так что от взгляда ее отворачивались, и вяло бродила по дому, отыскивая какие-нибудь вещи: ключи, или ложку, или стакан.
— Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, — бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной,
животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе, И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы,
глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
И думалось,
глядя на его приплюснутый нос с широкими вывернутыми ноздрями,
на его срезанный затылок,
животной линией переходивший прямо в спину, что, если бы дать ему крепкие и быстрые ноги, он убежал бы в лес и зажил бы там таинственной лесной жизнью, полной игр, жестокости и темной лесной мудрости.
Ответы, даваемые этою теорией
на исторические вопросы, подобны ответам человека, который,
глядя на двигающееся стадо и не принимая во внимание ни различной доброты пастбища в разных местах поля, ни погони пастуха, судил бы о причинах того или другого направления стада по тому, какое
животное идет впереди стада.