Неточные совпадения
Новые друзья приняли нас горячо, гораздо лучше, чем два года тому назад. В их
главе стоял Грановский — ему принадлежит главное место этого пятилетия. Огарев был почти все время в чужих
краях. Грановский заменял его нам, и лучшими минутами того времени мы обязаны ему. Великая сила любви лежала в этой личности. Со многими я был согласнее в мнениях, но с ним я был ближе — там где-то, в глубине души.
Обычные виды: былая краса
Пустынного русского
края,
Угрюмо шумят строевые леса,
Гигантские тени бросая;
Равнины покрыты алмазным ковром,
Деревни в снегу потонули,
Мелькнул на пригорке помещичий дом,
Церковные
главы блеснули…
Вдруг ему послышалось, что вслед за ним прогремел ужасный голос: «Да взыдет вечная клятва на
главу изменника!» Волосы его стали дыбом, смертный холод пробежал по всем членам, в глазах потемнело, и он упал без чувств в двух шагах от Волги, на
краю утесистого берега, застроенного обширными сараями.
Визит незнакомой дамы, да еще в такую позднюю пору, не остался для нее тайной: ее воображенью тотчас представилась зияющая бездна, на
краю которой я стоял, и она то и дело вздыхала, охала и произносила вполголоса французские сентенции, почерпнутые ею из рукописной книжечки под заглавием: Extraits de lecture [Выписки из прочитанного (фр.).], а вечером на моем ночном столике очутилось сочинение Де Жерандо, развернутое на
главе...
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы гор.
Прекрасен ты, суровый
край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
Под вечер к вам летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как над
главой огромных привидений
Колеблемые перья, — и луна
По синим сводам странствует одна.
Не помню, кто-то писал из чужих
краев, что, выслушав перед отъездом из Рима первую
главу «Мертвых душ», он хохотал до самого Парижа.
Из
края в
край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей
главой…
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.
Глаз достигал до дальнего
края безоблачного темнеющего неба. Девять куполов Василия Блаженного с перевитыми, зубчатыми, точно булавы,
главами пестрели и тешили глаз, словно гирлянда, намалеванная даровитым ребенком, разыгравшимся среди мрака и крови, дремучего холопства и изуверных ужасов Лобного места. «Горячечная греза зодчего», — перевел про себя Пирожков французскую фразу иноземца-судьи, недавно им вычитанную.
В самой слободе находилось стоявшее невдалеке от дворца здание печатного двора с словолитней и избами для жительства мастеров-печатников как иностранных, вызванных царем из чужих
краев, так и русских, с друкарем Иваном Федоровым и печатником Петром Мстиславцевым во
главе.
Венец, Пиндару возложенный,
Художества соткан рукой;
Венец, наукой соплетенный,
Носим Невтоновой
главой;
Таков, себе всегда мечтая,
На крыльях разума взлетая,
Дух бодр и тверд возможет вся;
[По всей вселенной пронесется;]
Миров до
края вознесется:
Предмет его суть мы, не я.
Еле четырнадцатилетний паренище, я выучил наизусть
главу об изобретении со всеми цитатами и эпиграфами, как помилуй мя боже, и сочинил стихословный акростих: «Како подобает чествовати богов земных?» Сей акростих был поднесен его императорскому величеству, и он, воззрев на него, соблаговолил изречь: «Лучше б написал он мне о рыбной ловле здешнего
края!» Ге, ге, ге, о рыбной ловле: заметьте, ваше превосходительство!
Она бросила успешно виды свои на Андрея Денисова [Денисов Андрей (1674–1730) —
глава раскола в петровское время, основатель крупнейшей старообрядческой общины в Олонецком
крае.], одного из коварнейших людей того времени в России,
главу и учителя поморских раскольников.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во
главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и
край был обильнее.
«Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на
краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща Российского Давида, сразит внезапно
главу кровожаждущей его гордыни.