А вот тот, душечка, что, вы видите, держит
в руках секиру и другие инструменты, — то палач, и он будет казнить.
А я тотчас же сообразил, что мне легче будет управиться с одним человеком, который притом показался мне слабым, чем с несколькими за ним следующими, и потому я поскорее примкнул заставицу и задвинул крепкий засов, а потом взял
в руки секиру и стал прислушиваться.
Неточные совпадения
— При входе
в царский павильон государя встретили гридни, знаете — эдакие русские лепообразные отроки
в белых кафтанах с серебром,
в белых, высоких шапках, с
секирами в руках; говорят, — это древний литератор Дмитрий Григорович придумал их.
«Какой у вас Петр Федорыч? — писал им отписку келарь Пафнутий. — Царь Петр III помре божиею милостью уже тому время дванадесять лет… А вы, воры и разбойники, поднимаете дерзновенную
руку против ее императорского величества и наследия преподобного Прокопия, иже о Христе юродивого. Сгинете, проклятые нечестивцы, яко смрад, а мы вас не боимся.
В остервенении злобы и огнепальной ярости забыли вы, всескверные, страх божий, а
секира уже лежит у корня смоковницы… Тако будет, яко во дни нечестивого Ахава. Буди…»
Едет наконец бирюч;
в обнаженной по локоть
руке секира. Перед этим знаком расступается народ на широкую улицу.
Может ли статься, чтобы тот, кто избран был на двадцать пятом году жизни от лифляндского дворянства депутатом к хитрому Карлу Одиннадцатому и умел ускользнуть от
секиры палача, на него занесенной; чтобы вельможа Августа, обманувший его своими мечтательными обещаниями; возможно ли, спрашиваю тебя самого, чтобы генерал-кригскомиссар войска московитского и любимец Петра добровольно отдался,
в простоте сердца и ума,
в руки жесточайших своих врагов, когда ничто его к тому не понуждает?
Он знал, что этот гордый лифляндец, унеся из-под
секиры палача
руку и буйную голову свою, служит тою и другою опаснейшему его неприятелю, — и поклялся
в лице его унизить лифляндских дворян его партии и отмстить ему, хотя бы ценою славы собственной.
Шум, ропот, визг, вопли убиваемых, заздравные окрики, гик, смех и стон умирающих — все слилось вместе
в одну страшную какофонию. Ничком и навзничь лежавшие тела убитых, поднятые булавы и
секиры на новые жертвы, толпа обезумевших палачей, мчавшихся: кто без шапки, кто нараспашку с засученными рукавами, обрызганными кровью
руками, которая капала с них, — все это представляло поразительную картину.
Два копейщика с
секирами в руках охраняли двери, около которых на дворе и на площади, как мы уже видели, толпилось громадное количество народа.
К тому ж я связал временщику
руки, готовые поднять
секиру: я надул ему
в уши, чрез кого надо, что
в Петербурге на мази, именно против него, возмущение за расстрижение монахов и монахинь, [Вследствие подтверждения указа Петра I от 28-го января 1723 года.