Неточные совпадения
Аммос Федорович.
За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (
В сторону.)А
деньги в кулаке, да кулак-то весь
в огне.
Оро́бели наследники:
А ну как перед смертию
Лишит наследства? Мало ли
Лесов, земель у батюшки?
Что
денег понакоплено,
Куда пойдет добро?
Гадай! У князя
в Питере
Три дочери побочные
За генералов выданы,
Не отказал бы им!
Стародум. Они
в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти
в люди; что ни подлой выслугой и ни
за какие
деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними, просил
за розыск алтын да
деньгу, [Алтын да
деньга — старинные монеты: алтын
в 6
денег, или
в 3 копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.),
деньга — полкопейки.] головотяпы же давали грош [Грош — старинная монета
в 2 копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои
в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать князя.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли
за урожаями, комет не появлялось, а
денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
За все это он получал
деньги по справочным ценам, которые сам же сочинял, а так как для Мальки, Нельки и прочих время было горячее и считать
деньги некогда, то расчеты кончались тем, что он запускал руку
в мешок и таскал оттуда пригоршнями.
Приказчик, ездивший к купцу, приехал и привез часть
денег за пшеницу. Условие с дворником было сделано, и по дороге приказчик узнал, что хлеб везде застоял
в поле, так что неубранные свои 160 копен было ничто
в сравнении с тем, что было у других.
Проснувшись поздно на другой день после скачек, Вронский, не бреясь и не купаясь, оделся
в китель и, разложив на столе
деньги, счеты, письма, принялся
за работу. Петрицкий, зная, что
в таком положении он бывал сердит, проснувшись и увидав товарища
за письменным столом, тихо оделся и вышел, не мешая ему.
Степан Аркадьич с оттопыренным карманом серий, которые
за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом было кончено,
деньги в кармане, тяга была прекрасная, и Степан Аркадьич находился
в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
В последнее время мать, поссорившись с ним
за его связь и отъезд из Москвы, перестала присылать ему
деньги.
В сентябре Левин переехал
в Москву для родов Кити. Он уже жил без дела целый месяц
в Москве, когда Сергей Иванович, имевший именье
в Кашинской губернии и принимавший большое участие
в вопросе предстоящих выборов, собрался ехать на выборы. Он звал с собою и брата, у которого был шар по Селезневскому уезду. Кроме этого, у Левина было
в Кашине крайне нужное для сестры его, жившей
за границей, дело по опеке и по получению
денег выкупа.
Анна переоделась
в очень простое батистовое платье. Долли внимательно осмотрела это простое платье. Она знала, что значит и
за какие
деньги приобретается эта простота.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же,
в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их. Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только пять с половиной рублей, а
денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его
за то, что дело ее всё еще не было сделано.
Художник Михайлов, как и всегда, был
за работой, когда ему принесли карточки графа Вронского и Голенищева. Утро он работал
в студии над большою картиной. Придя к себе, он рассердился на жену
за то, что она не умела обойтись с хозяйкой, требовавшею
денег.
Деньги за две трети леса были уже прожиты, и,
за вычетом десяти процентов, он забрал у купца почти все вперед
за последнюю треть. Купец больше не давал
денег, тем более что
в эту зиму Дарья Александровна,
в первый раз прямо заявив права на свое состояние, отказалась расписаться на контракте
в получении
денег за последнюю треть леса. Всё жалование уходило на домашние расходы и на уплату мелких непереводившихся долгов.
Денег совсем не было.
Вронский действительно обещал быть у Брянского,
в десяти верстах от Петергофа, и привезти ему
за лошадей
деньги; и он хотел успеть побывать и там. Но товарищи тотчас же поняли, что он не туда только едет.
В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать
за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели.
С тех пор как поэты пишут и женщины их читают (
за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли ангелами, что они
в самом деле,
в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же поэты
за деньги величали Нерона полубогом…
— Ну, видите, матушка. А теперь примите
в соображение только то, что заседателя вам подмасливать больше не нужно, потому что теперь я плачу
за них; я, а не вы; я принимаю на себя все повинности. Я совершу даже крепость на свои
деньги, понимаете ли вы это?
Помещики попроигрывались
в карты, закутили и промотались как следует; все полезло
в Петербург служить; имения брошены, управляются как ни попало, подати уплачиваются с каждым годом труднее, так мне с радостью уступит их каждый уже потому только, чтобы не платить
за них подушных
денег; может,
в другой раз так случится, что с иного и я еще зашибу
за это копейку.
— Как
в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану брать
деньги за души, которые
в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.
— А ей-богу, так! Ведь у меня что год, то бегают. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня есть и самому нечего… А уж я бы
за них что ни дай взял бы. Так посоветуйте вашему приятелю-то: отыщись ведь только десяток, так вот уж у него славная
деньга. Ведь ревизская душа стóит
в пятистах рублях.
— К чему же вам задаточек? Вы получите
в городе
за одним разом все
деньги.
— Ведь я тебе на первых порах объявил. Торговаться я не охотник. Я тебе говорю опять: я не то, что другой помещик, к которому ты подъедешь под самый срок уплаты
в ломбард. Ведь я вас знаю всех. У вас есть списки всех, кому когда следует уплачивать. Что ж тут мудреного? Ему приспичит, он тебе и отдаст
за полцены. А мне что твои
деньги? У меня вещь хоть три года лежи! Мне
в ломбард не нужно уплачивать…
— Как же, с позволения вашего, чтобы не рассердить вас, вы
за всякий год беретесь платить
за них подать? и
деньги будете выдавать мне или
в казну?
–…для расходов по экономии
в моем отсутствии. Понимаешь?
За мельницу ты должен получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч;
за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч пудов, — кладу по сорок пять копеек, — ты получишь три тысячи: следовательно, всех
денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
Прочтя эту записку,
в которой Карл Иваныч требует, чтобы ему заплатили все
деньги, издержанные им на подарки, и даже заплатили бы
за обещанный подарок, всякий подумает, что Карл Иваныч больше ничего, как бесчувственный и корыстолюбивый себялюбец, — и всякий ошибется.
— Ну, из этих-то
денег ты и пошлешь десять тысяч
в Совет
за Петровское. Теперь
деньги, которые находятся
в конторе, — продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать тысяч и кинул двадцать одну тысячу), — ты принесешь мне и нынешним же числом покажешь
в расходе. (Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим, что и
деньги двадцать одна тысяча пропадут так же.) Этот же конверт с
деньгами ты передашь от меня по адресу.
Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки
денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки
за спину, очень быстро и
в разных направлениях шевелил пальцами.
И много было видно
за ними всякой шляхты, вооружившейся кто на свои червонцы, кто на королевскую казну, кто на жидовские
деньги, заложив все, что ни нашлось
в дедовских замках.
— А пан разве не знает, что Бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять
за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все
деньги у жида, посадить
в тюрьму жида!» Потому что все, что ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает
за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.
Грэй дал еще
денег. Музыканты ушли. Тогда он зашел
в комиссионную контору и дал тайное поручение
за крупную сумму — выполнить срочно,
в течение шести дней.
В то время, как Грэй вернулся на свой корабль, агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников, нанятых Грэем, поместились с матросами; еще не вернулся Летика и не прибыли музыканты;
в ожидании их Грэй отправился потолковать с Пантеном.
Мери пошла к нему
в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет
в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать
денег, но требовал
за это любви. Мери ничего не добилась.
— Нет, Соня, — торопливо прервал он, — эти
деньги были не те, успокойся! Эти
деньги мне мать прислала, через одного купца, и получил я их больной,
в тот же день как и отдал… Разумихин видел… он же и получал
за меня… эти
деньги мои, мои собственные, настоящие мои.
Это народ такого склада, что непременно почли бы
за обязанность возвратить
в случае отказа и подарки и
деньги; а возвращать-то было бы тяжеленько и жалко!
Соня с помощью
денег, оставленных ей Свидригайловым, давно уже собралась и изготовилась последовать
за партией арестантов,
в которой будет отправлен и он.
Мне объявили, что мое знакомство и она, и дочь ее могут принимать не иначе как
за честь; узнаю, что у них ни кола ни двора, а приехали хлопотать о чем-то
в каком-то присутствии; предлагаю услуги,
деньги; узнаю, что они ошибкой поехали на вечер, думая, что действительно танцевать там учат; предлагаю способствовать с своей стороны воспитанию молодой девицы, французскому языку и танцам.
В заключение скажу, что, выходя
за господина Лужина, Авдотья Романовна те же самые
деньги берет, только с другой стороны…
Кроме того, он положительно уведомил меня, что Марфа Петровна,
за неделю до смерти, успела оставить тебе, Дуня, по завещанию три тысячи рублей, и
деньги эти ты можешь теперь получить
в самом скором времени.
— Где же
деньги? — кричала она. — О господи, неужели же он все пропил! Ведь двенадцать целковых
в сундуке оставалось!.. — и вдруг,
в бешенстве, она схватила его
за волосы и потащила
в комнату. Мармеладов сам облегчал ее усилия, смиренно ползя
за нею на коленках.
— Сильно подействовало! — бормотал про себя Свидригайлов, нахмурясь. — Авдотья Романовна, успокойтесь! Знайте, что у него есть друзья. Мы его спасем, выручим. Хотите, я увезу его
за границу? У меня есть
деньги; я
в три дня достану билет. А насчет того, что он убил, то он еще наделает много добрых дел, так что все это загладится; успокойтесь. Великим человеком еще может быть. Ну, что с вами? Как вы себя чувствуете?
Я, разумеется, отказал ему,
за тебя,
в этих
деньгах, раз навсегда.
— Но с Авдотьей Романовной однажды повидаться весьма желаю. Серьезно прошу. Ну, до свидания… ах да! Ведь вот что забыл! Передайте, Родион Романович, вашей сестрице, что
в завещании Марфы Петровны она упомянута
в трех тысячах. Это положительно верно. Марфа Петровна распорядилась
за неделю до смерти, и при мне дело было. Недели через две-три Авдотья Романовна может и
деньги получить.
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о
деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и
в те поры ни
за что обругаю человека.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а
за время войны Елена стала возбуждать
в нем определенно враждебное чувство, —
в ней проснулась трепетная жадность к
деньгам, она участвовала
в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще,
в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...
— То же самое, конечно, — удивленно сказал Гогин. — Московское выступление рабочих показало, что мелкий обыватель идет
за силой, — как и следовало ожидать. Пролетариат должен готовиться к новому восстанию. Нужно вооружаться, усилить пропаганду
в войсках. Нужны
деньги и — оружие, оружие!
— А пребываем здесь потому, ваше благородие, как, будучи объявлены беженцами, не имеем возможности двигаться. Конечно, уехать можно бы, но для того надобно получить заработанные нами
деньги. Сюда нас доставили бесплатно, а дальше, от Риги, начинается тайная торговля.
За посадку
в вагоны на Орел с нас требуют полсотни.
Деньги — не малые, однако и пятак велик, ежели нет его.
Ел Тагильский не торопясь, и насыщение не мешало ему говорить. Глядя
в тарелку, ловко обнажая вилкой и ножом кости цыпленка, он спросил: известен ли Самгину размер состояния Марины? И на отрицательный ответ сообщил:
деньгами и
в стойких акциях около четырехсот тысяч, землею на Урале и
за Волгой
в Нижегородской губернии, вероятно, вдвое больше.
Жил он недалеко и почти ежедневно, утром отправляясь на охоту
за деньгами, являлся к Самгину и точно стрелял
в него новостями, слухами, сплетнями.
Думать
в этом направлении пришлось недолго. Очень легко явилась простая мысль, что
в мире купли-продажи только
деньги, большие
деньги, могут обеспечить свободу, только они позволят отойти
в сторону из стада людей, каждый из которых бешено стремится к независимости
за счет других.