Неточные совпадения
Ей надо было
с большими усилиями перетянуть свою подругу, и когда она достигала этого, один из выжлятников, ехавших сзади, непременно хлопал по ней арапником, приговаривая: «В кучу!»
Выехав за ворота, папа велел охотникам и нам ехать по дороге, а сам повернул в ржаное
поле.
Не шевеля почти и поводов,
Конь слушался его лишь слов.
«Таких коней и взнуздывать напрасно»,
Хозяин некогда сказал:
«Ну, право, вздумал я прекрасно!»
И, в
поле выехав, узду
с Коня он снял.
Не только Райский, но и сама бабушка вышла из своей пассивной роли и стала исподтишка пристально следить за Верой. Она задумывалась не на шутку, бросила почти хозяйство, забывала всякие ключи на столах, не толковала
с Савельем, не сводила счетов и не
выезжала в
поле. Пашутка не спускала
с нее, по обыкновению, глаз, а на вопрос Василисы, что делает барыня, отвечала: «Шепчет».
Весело и бодро мчались мы под теплыми, но не жгучими лучами вечернего солнца и на закате, вдруг прямо из кустов, въехали в Веллингтон. Это местечко построено в яме, тесно, бедно и неправильно.
С сотню голландских домиков, мазанок, разбросано между кустами, дубами, огородами, виноградниками и
полями с маисом и другого рода хлебом. Здесь более, нежели где-нибудь, живет черных. Проехали мы через какой-то переулок, узенький, огороженный плетнем и кустами кактусов и алоэ, и
выехали на большую улицу.
Кирила Петрович оделся и
выехал на охоту
с обыкновенной своею пышностию, — но охота не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и того протравили. Обед в
поле под палаткою также не удался, или по крайней мере был не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил гостей и на возвратном пути со всею своей охотою нарочно поехал
полями Дубровского.
Но ни Арсению Потапычу, ни Филаниде Протасьевне скучать по дочерям некогда. Слава Богу, родительский долг выполнили, пристроили — чего ж больше! А сверх того, и страда началась, в яровое
поле уже
выехали с боронами мужички. Как образцовый хозяин, Пустотелов еще
с осени вспахал
поле, и теперь приходится только боронить. Вскоре после Николина дня
поле засеют овсом и опять вспашут и заборонят.
Это чтоб он сам в
поле с сохой
выехал — ни в жизнь никогда!
Поэзия первого зимнего дня была по-своему доступна слепому. Просыпаясь утром, он ощущал всегда особенную бодрость и узнавал приход зимы по топанью людей, входящих в кухню, по скрипу дверей, по острым, едва уловимым струйкам, разбегавшимся по всему дому, по скрипу шагов на дворе, по особенной «холодности» всех наружных звуков. И когда он
выезжал с Иохимом по первопутку в
поле, то слушал
с наслаждением звонкий скрип саней и какие-то гулкие щелканья, которыми лес из-за речки обменивался
с дорогой и
полем.
Погода стояла мокрая или холодная, останавливаться в
поле было невозможно, а потому кормежки и ночевки в чувашских, мордовских и татарских деревнях очень нам наскучили; у татар еще было лучше, потому что у них избы были белые, то есть
с трубами, а в курных избах чуваш и мордвы кормежки были нестерпимы: мы так рано
выезжали с ночевок, что останавливались кормить лошадей именно в то время, когда еще топились печи; надо было лежать на лавках, чтоб не задохнуться от дыму, несмотря на растворенную дверь.
Когда мы
выехали на десятину, которую жали человек
с десять, говор прекратился, но зато шарканье серпов по соломе усилилось и наполняло все
поле необыкновенными и неслыханными мною звуками.
Уже ударили к вечерне, когда наши путники
выехали из города. Работник заметно жалел хозяйских лошадей и ехал шагом. Священник сидел, понурив свою сухощавую голову, покрытую черною шляпою
с большими
полями. Выражение лица его было по-прежнему мрачно-грустное: видно было, что какие-то заботы и печали сильно снедали его душу.
Она собралась к нему на четвертый день после его посещения. Когда телега
с двумя ее сундуками
выехала из слободки в
поле, она, обернувшись назад, вдруг почувствовала, что навсегда бросает место, где прошла темная и тяжелая полоса ее жизни, где началась другая, — полная нового горя и радости, быстро поглощавшая дни.
Лодка
выехала в тихую, тайную водяную прогалинку. Кругом тесно обступил ее круглой зеленой стеной высокий и неподвижный камыш. Лодка была точно отрезана, укрыта от всего мира. Над ней
с криком носились чайки, иногда так близко, почти касаясь крыльями Ромашова, что он чувствовал дуновение от их сильного
полета. Должно быть, здесь, где-нибудь в чаще тростника, у них были гнезда. Назанский лег на корму навзничь и долго глядел вверх на небо, где золотые неподвижные облака уже окрашивались в розовый цвет.
Сторговавшись
с извозчиком в цене, он не работника послал везти барыню, а захотел сам ехать и заложил лучшую свою тройку в бричку, в которой ехала Муза Николаевна вдвоем
с горничной; затем, усевшись на козлы и
выехав из деревни в
поле, Иван Дорофеев не преминул вступить в разговор
с своими седоками.
Бросил молиться, стал скакать и рыскать по
полям с утра до ночи, не одного доброго коня заморил, а покоя не
выездил!
Утро было прекрасное. Сокольничий, подсокольничий, начальные люди и все чины сокольничья пути
выехали верхами, в блестящем убранстве,
с соколами, кречетами и челигами на рукавицах и ожидали государя в
поле.
Выехав за город и оглядев снежные
поля, он порадовался тому, что он один среди этих
полей, завернулся в шубу, опустился на дно саней, успокоился и задремал. Прощанье
с приятелями растрогало его, и ему стала вспоминаться вся последняя зима, проведенная им в Москве, и образы этого прошедшего, перебиваемые неясными мыслями и упреками, стали непрошенно возникать в его воображении.
Несмотря на строгость, в боях принимали участие и солдаты обозной роты, которым мирволил командир роты, капитан Морянинов, человек пожилой, огромной физической силы, в дни юности любитель боев, сожалевший в наших беседах, что мундир не позволяет ему самому участвовать в рядах; но тем не менее он вместе
с Лондроном в больших санях всегда
выезжал на бои, становился где-нибудь в
поле на горке и наблюдал издали.
— «Не вихри, не ветры в
полях подымаются, не буйные крутят пыль черную:
выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич на своем коне богатырском,
с одним Торопом-слугой; на нем доспехи ратные как солнышко горят; на серебряной цепи висит меч-кладенец в полтораста пуд; во правой руке копье булатное, на коне сбруя красна золота.
Игорь-князь во злат стремень вступает.
В чистое он
поле выезжает.
Солнце тьмою путь ему закрыло,
Ночь грозою птиц перебудила,
Свист зверей несется, полон гнева,
Кличет Див над ним
с вершины древа,
Кличет Див, как половец в дозоре,
За Суду, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!
— Вот то-то и есть: «кажется»… Вы бы в моей коже посидели, тогда на носу себе зарубили бы этот денек… двадцать третьего апреля — Егория вешнего — поняли? Только ленивая соха в
поле не
выезжает после Егория… Ну, обыкновенно, сплав затянулся, а пришел Егорий — все мужичье и взбеленилось: подай им сплав, хоть роди. Давеча так меня обступили, так
с ножом к горлу и лезут… А я разве виноват, что весна выпала нынче поздняя?..
— Да покамест ничего! — отвечал один из них, закручивая свои густые
с проседью усы. — Мы стоим друг против друга, на передовых цепях от скуки перестреливаются; иногда наши казаки
выезжают погарцевать в чистом
поле, рисуются, тратят даром заряды, поддразнивают французов: вот и все тут.
— Я вам докладывал, Николай Степанович! — сказал Ильменев, — что
поле будет незадачное. Извольте-ка припомнить: лишь только мы
выехали из околицы, так нам и пырь в глаза батька Василий; а ведь, известное дело, как
с попом повстречаешься, так не жди ни в чем удачи.
Кучер ударил по лошадям, и коляска
с шумом
выехала в
поле. Эльчанинову стало легче; как бы тяжелое бремя спало у него
с души; минута расставанья была скорей досадна ему, чем тяжела.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять.
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сарачина в
поле спешить,
Иль башку
с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечут ей они.
Так идут за днями дни.
Между тем в селе Плодомасовке, перед вечером того самого дня, в который из Закромов
выехала оборонительная миссия,
с вышек господского дома праздными холопами, ключником и дворецким на взгорье черных
полей был усмотрен конный отряд их владыки.
Отбелились холсты свежею юрьевой росою,
выехал вместо витязя Егория в
поле Иеремия пророк
с тяжелым ярмом, волоча сохи да бороны, засвистали соловьи в Борисов день, утешая мученика, стараниями святой Мавры засинела крепкая рассада, прошел Зосима святой
с долгим костылем, в набалдашнике пчелиную манку пронес; минул день Ивана Богословца, «Николина батюшки», и сам Никола отпразднован, и стал на дворе Симон Зилот, когда земля именинница.
Скоро Дутловы
выехали в
поле и, оглядываясь, уже не видали толпы рекрут. Проехав верст пять шагом, Игнат слез
с отцовской телеги, на которой заснул старик, и пошел рядом
с Илюшкиной.
Проехав опять улицей по накатанной и черневшей кое-где свежим навозом дороге и миновав двор
с бельем, у которого белая рубаха уже сорвалась и висела на одном мерзлом рукаве, они опять
выехали к страшно гудевшим лозинам и опять очутились в открытом
поле. Метель не только не стихала, но, казалось, еще усилилась. Дорога вся была заметена, и можно было знать, что не сбился, только по вешкам. Но и вешки впереди трудно было рассматривать, потому что ветер был встречный.
Выезжал ли Святогор гулять в чисто
поле,
Никого-то, Святогор, он не нахаживал,
С кем бы силой богатырскою помериться...
Китайцы
выезжали на
поля. Начинался сев. Начальников русских частей объезжали два китайских чиновника
с шариками на шляпах, со свитою из пестрых китайских полицейских
с длинными палками. Чиновники предъявляли бумагу, в которой власти просили русских начальников не препятствовать китайцам к обработке
полей. Русские начальники прочитывали бумагу, великодушно кивали головами и заявляли чиновникам, что, конечно, конечно… какой тут даже может быть разговор…
Они только делали, что рыскали
с собаками по
полям,
выезжали рысаков, танцевали в собраниях и кутили во всю ширь русской натуры.
Ясные
с темной поволокой глаза молодой вдовы были очень мало заплаканы, и чуть только она
с свекром
выехала с кладбища на
поле, отделяющее могилки от города, эти ясные глаза совсем высохли и взглянули из-под густых ресниц своих еще чище, чем смотрели доселе.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми
выехало доезжачими и выжлятниками 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что
с господскими сворами
выехало в
поле около 130-ти собак и 20-ти конных охотников.
Ясные
с темной поволокой глаза молодой вдовы были очень мало заплаканы, и чуть только она со свекром
выехала с кладбища на
поле, отделяющее могилки от города, эти ясные глаза совсем высохли и взглянули из-под густых ресниц своих еще чище, чем смотрели доселе.