Неточные совпадения
Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать… «Ура!»
Потом вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним
вечеромВ деревню прибрели.
Домашние их
встретилиИзвестьем неожиданным:
Скончался старый князь!
«Как так?» — Из лодки вынесли
Его уж бездыханного —
Хватил второй удар...
Встречал ты мужика
После работы
вечером?
Когда кончилось чтение обзора, общество сошлось, и Левин
встретил и Свияжского, звавшего его нынче
вечером непременно в Общество сельского хозяйства, где будет читаться знаменитый доклад, и Степана Аркадьича, который только что приехал с бегов, и еще много других знакомых, и Левин еще поговорил и послушал разные суждения о заседании, о новой пьесе и о процессе.
Он не видал Кити после памятного ему
вечера, на котором он
встретил Вронского, если не считать ту минуту, когда он увидал ее на большой дороге.
Первое время Анна искренно верила, что она недовольна им за то, что он позволяет себе преследовать ее; но скоро по возвращении своем из Москвы, приехав на
вечер, где она думала
встретить его, a его не было, она по овладевшей ею грусти ясно поняла, что она обманывала себя, что это преследование не только не неприятно ей, но что оно составляет весь интерес ее жизни.
Я третьего дня
вечером встретил бабу с грудным ребенком и спросил ее, куда она идет.
Вот как мы сделались приятелями: я
встретил Вернера в С… среди многочисленного и шумного круга молодежи; разговор принял под конец
вечера философско-метафизическое направление; толковали об убеждениях: каждый был убежден в разных разностях.
В продолжение
вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их разговор, но она довольно сухо
встречала мои замечания, и я с притворной досадой наконец удалился. Княжна торжествовала; Грушницкий тоже. Торжествуйте, друзья мои, торопитесь… вам недолго торжествовать!.. Как быть? у меня есть предчувствие… Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет она меня любить или нет…
Мери пошла к нему в шесть часов
вечера. Около семи рассказчица
встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.
Он начал с большим вниманием глядеть на нее в церкви, старался заговаривать с нею. Сначала она его дичилась и однажды, перед
вечером,
встретив его на узкой тропинке, проложенной пешеходами через ржаное поле, зашла в высокую, густую рожь, поросшую полынью и васильками, чтобы только не попасться ему на глаза. Он увидал ее головку сквозь золотую сетку колосьев, откуда она высматривала, как зверок, и ласково крикнул ей...
Вечерами он уходил с толстой палкой в руке, надвинув котелок на глаза, и,
встречая его в коридоре или на улице, Самгин думал, что такими должны быть агенты тайной полиции и шулера.
Вечерами Самгин гулял по улицам города, выбирая наиболее тихие, чтоб не
встретить знакомых; зайти в «Наш край» ему не хотелось; Варавка сказал о газете...
Клим получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать в Петербург, когда на его пути снова встала Маргарита. Туманным
вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого дома сошла на панель женщина, — он тотчас признал в ней Маргариту.
Встреча не удивила его, он понял, что должен был
встретить швейку, он ждал этой случайной
встречи, но радость свою он, конечно, скрыл.
Вечерами он выспрашивал у Любаши новости, иногда заходил к ней и нередко
встречал там безмолвную Никонову, но чаще дядю Мишу, носившего фамилию Суслов.
Вечером он все-таки не очень охотно шагал к Дронову, — смущала возможность
встречи с Тагильским. Он не мог забыть, что, увидав Тагильского у Дронова, постыдно испугался чего-то и несколько отвратительных секунд соображал: подойти к Тагильскому или не нужно? Но Тагильский сам подошел, кругленький, щеголевато одетый, с добродушной усмешкой на красной роже.
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что
вечером он будет свободен, но освободили его через день
вечером. Когда он ехал домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и в городе шумно так же, как в тюрьме. Дома его
встретил доктор Любомудров, он шел по двору в больничном халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал...
Захотелось сегодня же, сейчас уехать из Москвы. Была оттепель, мостовые порыжели, в сыроватом воздухе стоял запах конского навоза, дома как будто вспотели, голоса людей звучали ворчливо, и раздирал уши скрип полозьев по обнаженному булыжнику. Избегая разговоров с Варварой и
встреч с ее друзьями, Самгин днем ходил по музеям,
вечерами посещал театры; наконец — книги и вещи были упакованы в заказанные ящики.
Как-то
вечером, гуляя с женою, Самгин
встретил Макарова и позвал его к себе на чай.
Как-то
вечером Клим понес писателю новую книгу журнала. Катин
встретил его, размахивая измятым письмом, радостно крича...
Тут в памяти Самгина точно спичка вспыхнула, осветив тихий
вечер и в конце улицы, в поле заревые, пышные облака; он идет с Иноковым
встречу им, и вдруг, точно из облаков, прекрасно выступил золотистый, тонконогий конь, на коне — белый всадник.
Поздно
вечером к нему явились люди, которых он
встретил весьма любезно, полагая, что это — клиенты: рослая, краснощекая женщина, с темными глазами на грубоватом лице, одетая просто и солидно, а с нею — пожилой лысоватый человек, с остатками черных, жестких кудрей на остром черепе, угрюмый, в дымчатых очках, в измятом и грязном пальто из парусины.
Варвара по
вечерам редко бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже в своей рабочей комнате, куда долетали голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе и,
встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Тут ей, как всегда бывает, представлялась чистота, прелесть, весь аромат ее жизни — до
встречи с Марком, ее спокойствие до рокового
вечера… Она вздрагивала.
И Райский развлекался от мысли о Вере, с утра его манили в разные стороны летучие мысли, свежесть утра,
встречи в домашнем гнезде, новые лица, поле, газета, новая книга или глава из собственного романа.
Вечером только начинает все прожитое днем сжиматься в один узел, и у кого сознательно, и у кого бессознательно, подводится итог «злобе дня».
В Петербурге Райский поступил в юнкера: он с одушевлением скакал во фронте, млея и горя, с бегающими по спине мурашками, при звуках полковой музыки, вытягивался, стуча саблей и шпорами, при
встрече с генералами, а по
вечерам в удалой компании на тройках уносился за город, на веселые пикники, или брал уроки жизни и любви у столичных русских и нерусских «Армид», в том волшебном царстве, где «гаснет вера в лучший край».
Он принадлежал Петербургу и свету, и его трудно было бы представить себе где-нибудь в другом городе, кроме Петербурга, и в другой сфере, кроме света, то есть известного высшего слоя петербургского населения, хотя у него есть и служба, и свои дела, но его чаще всего
встречаешь в большей части гостиных, утром — с визитами, на обедах, на
вечерах: на последних всегда за картами.
Но у Ламберта еще с тех самых пор, как я тогда, третьего дня
вечером,
встретил его на улице и, зарисовавшись, объявил ему, что возвращу ей письмо в квартире Татьяны Павловны и при Татьяне Павловне, — у Ламберта, с той самой минуты, над квартирой Татьяны Павловны устроилось нечто вроде шпионства, а именно — подкуплена была Марья.
Я слушал действительно с болезненным недоумением; сильно выступала прежняя версиловская складка, которую я не желал бы
встретить в тот
вечер, после таких уже сказанных слов. Вдруг я воскликнул...
В Новый год,
вечером, когда у нас все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и
встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут отвечать на предложенные им вопросы, потому что у них есть ответ верховного совета на письмо из России и что, по прочтении его, адмиралу, может быть, ответы на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
Однажды в Портсмуте он прибежал ко мне, сияя от радости и сдерживая смех. «Чему ты радуешься?» — спросил я. «Мотыгин… Мотыгин…» — твердил он, смеясь. (Мотыгин — это друг его, худощавый, рябой матрос.) «Ну, что ж Мотыгин?» — «С берега воротился…» — «Ну?» — «Позови его, ваше высокоблагородие, да спроси, что он делал на берегу?» Но я забыл об этом и
вечером встретил Мотыгина с синим пятном около глаз. «Что с тобой? отчего пятно?» — спросил я. Матросы захохотали; пуще всех радовался Фаддеев.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То в поле чужих мужиков
встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый
вечер, так что тоску наведут на жену и детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Приказчик, улыбаясь,
встретил Нехлюдова с известием, что мужики соберутся
вечером.
В этой ненависти все разнородные элементы соединились в одно сплоченное целое, и когда Зося по
вечерам являлась в танцевальном зале курзала, ее
встречал целый строй холодных и насмешливых взглядов.
Петр Ильич с точностию знал, что в этот
вечер он непременно у Михаила Макаровича
встретит кого-нибудь из гостей, но лишь не знал, кого именно.
Петр Ильич, войдя к исправнику, был просто ошеломлен: он вдруг увидал, что там всё уже знают. Действительно, карты бросили, все стояли и рассуждали, и даже Николай Парфенович прибежал от барышень и имел самый боевой и стремительный вид. Петра Ильича
встретило ошеломляющее известие, что старик Федор Павлович действительно и в самом деле убит в этот
вечер в своем доме, убит и ограблен. Узналось же это только сейчас пред тем следующим образом.
Действительно, к воротам дома подъехала принадлежавшая госпоже Хохлаковой карета. Штабс-капитан, ждавший все утро доктора, сломя голову бросился к воротам
встречать его. Маменька подобралась и напустила на себя важности. Алеша подошел к Илюше и стал оправлять ему подушку. Ниночка, из своих кресел, с беспокойством следила за тем, как он оправляет постельку. Мальчики торопливо стали прощаться, некоторые из них пообещались зайти
вечером. Коля крикнул Перезвона, и тот соскочил с постели.
«Был же он положительно не в здравом состоянии ума, сам мне признавался, что наяву видит видения,
встречает на улице разных лиц, которые уже померли, и что к нему каждый
вечер ходит в гости сатана», — заключил доктор.
Катались-то мы всегда
вечером, чтобы, знаете, кого-нибудь не
встретить.
Весь
вечер молчал Дерсу.
Встреча с тигром произвела на него сильное впечатление. После ужина он тотчас же лег спать, и я заметил, что он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок и как будто разговаривал сам с собой.
В 2 часа мы дошли до Мяолина — то была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16 китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет тому назад, еще юношей, а теперь он насчитывал себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он
встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать у себя в фанзе.
Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел к более резкому тону и стал шуметь.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту
встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить
вечер в обществе хороших знакомых.
На пароходе я
встретил радикального публициста Голиока; он виделся с Гарибальди позже меня; Гарибальди через него приглашал Маццини; он ему уже телеграфировал, чтоб он ехал в Соутамтон, где Голиок намерен был его ждать с Менотти Гарибальди и его братом. Голиоку очень хотелось доставить еще в тот же
вечер два письма в Лондон (по почте они прийти не могли до утра). Я предложил мои услуги.
Встречала она, конечно, на
вечерах молодых людей, которые говорили ей любезности, но все это было только мимоходом и ничего «настоящего» не обещало впереди; тогда как Стриженый был настоящий, заправский жених…
Не снимая халата, Федор Васильич бродил с утра до
вечера по опустелым комнатам и весь мир обвинял в неблагодарности. В особенности негодовал он на Ермолаева, который с неутомимым бессердечием его преследовал, и обещал себе, при первой же
встрече, избить ему морду до крови («права-то у нас еще не отняли!» — утешал он себя); но Ермолаев этого не желал и от
встреч уклонялся.
— Да, дома. Надену халат и сижу. Трубку покурю, на гитаре поиграю. А скучно сделается, в трактир пойду.
Встречу приятелей, поговорим, закусим, машину послушаем… И не увидим, как
вечер пройдет.
Перхунов и Метальников постоянно враждовали друг с другом и редко встречались. Но зато когда встречались, то начиналась бесконечная потеха. Задирой являлся, конечно, Перхунов, а Метальников только щетинился, но оба были так «уморительны», что
встречи эти надолго оставляли по себе веселый след, сообщавший живость и разнообразие неприхотливым собеседованиям, оглашавшим стены помещичьих гнезд в длинные зимние
вечера.
Тут же, за обедом, брат Степан окрестил гостя Ванькой-Каином, и кличка эта так всем по вкусу пришлась, что с той же минуты вошла в общий обиход. Тем не менее для Степана выдумка его не обошлась даром.
Вечером,
встретивши своего крестника, он с обычною непринужденностью спросил его...
Единодушный взмах десятка и более блестящих кос; шум падающей стройными рядами травы; изредка заливающиеся песни жниц, то веселые, как
встреча гостей, то заунывные, как разлука; спокойный, чистый
вечер, и что за
вечер! как волен и свеж воздух! как тогда оживлено все: степь краснеет, синеет и горит цветами; перепелы, дрофы, чайки, кузнечики, тысячи насекомых, и от них свист, жужжание, треск, крик и вдруг стройный хор; и все не молчит ни на минуту.
Я часто испытывал жгучую тоску в чудный лунный
вечер в прекрасном саду, в солнечный день в поле, полном колосьев, во
встрече с прекрасным образом женщины, в зарождении любви.
Однажды на улице,
вечером, я
встретил Авдиева.