Неточные совпадения
Пустынная
улица вывела Самгина
на главную, — обе они выходили под прямым углом
на площадь; с площади
ворвалась пара серых лошадей, покрытых голубой сеткой; они блестели
на солнце, точно смазанные маслом, и выкидывали ноги так гордо, красиво, что Самгин приостановился, глядя
на их быстрый парадный бег.
А то представитель конкурса, узнав об отлучке должника из долгового отделения, разыскивает его дома,
врывается, иногда ночью, в семейную обстановку и
на глазах жены и детей вместе с полицией сам везет его в долговое отделение. Ловили должников
на улицах, в трактирах, в гостях, даже при выходе из церкви!
Кто-то из братьев предложил украсть одного щенка, и тотчас составился остроумный план кражи: братья сейчас же выйдут
на улицу к воротам Бетленга, я испугаю барина, а когда он, в испуге, убежит, они
ворвутся во двор и схватят щенка.
Как бы то ни было, но удовольствию живчика нет пределов. Диффамационный период уже считает за собой не один десяток лет (отчего бы и по этому случаю не отпраздновать юбилея?), а живчик в подробности помнит всякий малейший казус, ознаменовавший его существование. Тогда-то изобличили Марью Петровну, тогда-то — Ивана Семеныча; тогда-то к диффаматору
ворвались в квартиру, и он, в виду домашних пенатов, подвергнут был исправительному наказанию; тогда-то диффаматора огорошили
на улице палкой.
Было время, когда «Современные известия» были самой распространенной газетой в Москве и весьма своеобразной: с одной стороны, в них печатались политические статьи, а с другой — они с таким же жаром
врывались в общественную городскую жизнь и в обывательщину. То громили «Коварный Альбион», то с не меньшим жаром обрушивались
на бочки «отходников», беспокоивших по ночам Никиту Петровича Гилярова-Платонова, жившего
на углу Знаменки и Антипьевского переулка, в нижнем этаже, окнами
на улицу.
Но, несмотря
на их выстрелы, бунтовщики в точности исполнили приказание Пугачева: влезли
на высоту, прогнали гимназистов голыми кулаками, пушку отбили, заняли летний губернаторский дом, соединенный с предместиями, пушку поставили в ворота, стали стрелять вдоль
улиц и кучами
ворвались в предместия.
А таких семей, которые ябеда превратила в звериные берлоги, нынче развелось очень довольно.
Улица, с неслыханною доселе наглостью,
врывается в самые неприступные твердыни и, к удивлению, не встречает дружного отпора, как в бывалое время, а только производит раскол. Так что весь вопрос теперь в том,
на чьей стороне останется окончательная победа:
на стороне ли ябеды, которая вознамерилась весь мир обратить в пустыню, или
на стороне остатков совести и стыда?
Гулкий шум мягкими неровными ударами толкался в стёкла, как бы желая выдавить их и налиться в комнату. Евсей поднялся
на ноги, вопросительно и тревожно глядя
на Векова, а тот издали протянул руку к окну, должно быть, опасаясь, чтобы его не увидали с
улицы, открыл форточку, отскочил в сторону, и в ту же секунду широкий поток звуков
ворвался, окружил шпионов, толкнулся в дверь, отворил её и поплыл по коридору, властный, ликующий, могучий.
Мы приехали
на пристань Каменку ночью. Утром, когда я проснулся, ласковое апрельское солнце весело глядело во все окна моей комнаты; где-то любовно ворковали голуби, задорно чирикали воробьи, и с
улицы доносился тот неопределенный шум, какой
врывается в комнату с первой выставленной рамой.
Коротков вихрем сбежал с лестницы,
ворвался в шинельную, схватил пальто и кепку и выбежал
на улицу.
На улице было тихо: никто не ехал и не шел мимо. И из этой тишины издалека раздался другой удар колокола; волны звука
ворвались в открытое окно и дошли до Алексея Петровича. Они говорили чужим ему языком, но говорили что-то большое, важное и торжественное. Удар раздавался за ударом, и когда колокол прозвучал последний раз и звук, дрожа, разошелся в пространстве, Алексей Петрович точно потерял что-то.
В контору и обратно он ходил почти всегда в сопровождении жены, которая будто бы дома держала его
на привязи; но если уж он являлся
на улице один, то это прямо значило, что загулял, в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил
на городской вал, говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали лугам, потом садился, плакал, заходил в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни;
врывался иногда насильно в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному купцу, торгующему кожами, и начинал говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
Она жила теперь
на отдельной квартире, но Ляхов не оставлял ее в покое. Он поджидал ее при выходе из мастерской, подстерегал
на улице и требовал, чтоб она снова шла жить к нему. Однажды он даже
ворвался пьяным в ее квартиру и избил бы Катерину Андреевну насмерть, если бы квартирный хозяин не позвал дворника и не отправил Ляхова в участок. Катерина Андреевна со страхом покидала свою квартиру и в мастерскую ходила каждый раз по разным
улицам.