Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Не умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это
твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе
волю. Дядюшка-де человек умный; он, увидя меня в чужих руках, найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка
твой, конечно, не воскресал.
— Алексей Александрович, поверь мне, что она оценит
твое великодушие, — сказал он. — Но, видно, это была
воля Божия, — прибавил он и, сказав это, почувствовал, что это было глупо, и с трудом удержал улыбку над своею глупостью.
«Как недогадлива ты, няня!» —
«Сердечный друг, уж я стара,
Стара; тупеет разум, Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской
воли…» —
«Ах, няня, няня! до того ли?
Что нужды мне в
твоем уме?
Ты видишь, дело о письме
К Онегину». — «Ну, дело, дело.
Не гневайся, душа моя,
Ты знаешь, непонятна я…
Да что ж ты снова побледнела?» —
«Так, няня, право, ничего.
Пошли же внука своего...
— Да чего думать-то, след есть, хоть какой да есть. Факт. Не на
волю ж выпустить
твоего красильщика?
Твоя теперь
воля надо мной, разве ты не видишь! (Кидается к нему на шею.)
—
«Рубить, что мне велишь, моя такая доля»,
Смиренно отвечал Топор на окрик злой:
«И так, хозяин мой,
Твоя святая
воля,
Готов тебе я всячески служить...
— Как я могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь, не моя
воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в
твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
— Это, старинушка, уж не
твоя печаль, — сказал мой бродяга, — пропью ли я, или нет. Его благородие мне жалует шубу со своего плеча: его на то барская
воля, а
твое холопье дело не спорить и слушаться.
— Я ненавижу поповское православие, мой ум направлен на слияние всех наших общин — и сродных им — в одну. Я — христианство не люблю, — вот что! Если б люди
твоей… касты, что ли, могли понять, что такое христианство, понять его воздействие на силу
воли…
— Да — нет, я — серьезно! Я ведь знаю
твои… вкусы. Если б моя
воля, я бы специально для тебя устроил целую серию катастроф, войну, землетрясение, глад, мор, потоп — помогай людям, Тося!
— Бабушка! разве можно прощать свою мать? Ты святая женщина! Нет другой такой матери… Если б я тебя знала… вышла ли бы я из
твоей воли!..
Перед ней — только одна глубокая, как могила, пропасть. Ей предстояло стать лицом к лицу с бабушкой и сказать ей: «Вот чем я заплатила тебе за
твою любовь, попечения, как наругалась над
твоим доверием… до чего дошла своей
волей!..»
— Ну, пусть и будет
твое! — возразила она. — Зачем же отпускать на
волю, дарить?
Бедный, доживешь ли ты, когда
твои соотечественники,
волей или неволей, пустят других к себе или повезут своих в другие места?
— Да ты хозяин, ты и отдай. Что тебе?
Твоя воля, — сказал сердитый старик.
— Милый мальчик, это мое дело, а не
твое. Я иду сам по себе, потому что такова моя
воля, а вас всех притащил туда Алексей Карамазов, значит, разница. И почем ты знаешь, я, может, вовсе не мириться иду? Глупое выражение.
Ну, говори, батюшка, как же?..» — «А! ах, Господи,
твоя воля!» — восклицал Калиныч во время моего рассказа...
У меня тоже есть
воля, как и у тебя, не хуже
твоего маневрировал.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от
твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против
твоих мыслей, а сама развивала
твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей
воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
— Да, ты можешь.
Твое положение очень счастливое. Тебе нечего бояться. Ты можешь делать все, что захочешь. И если ты будешь знать всю мою
волю, от тебя моя
воля не захочет ничего вредного тебе: тебе не нужно желать, ты не будешь желать ничего, за что стали бы мучить тебя незнающие меня. Ты теперь вполне довольна тем, что имеешь; ни о чем другом, ни о ком другом ты не думаешь и не будешь думать. Я могу открыться тебе вся.
— Ступай к хозяйке, скажи, что дочь по
твоей воле вышла за этого черта. Скажи: я против жены был. Скажи: нам в угоду сделал, потому что видел, не было вашего желания. Скажи: моя жена была одна виновата, я вашу
волю исполнял. Скажи: я сам их и свел. Понял, что ли?
— О, любовь моя, теперь я знаю всю
твою волю; я знаю, что она будет; но как же она будет? Как тогда будут жить люди?
— Не
твое горе — ее счастие. Что? так-то ты почитаешь
волю родительскую? Добро!
Эх, старый! Девке
воляМилей всего. Ни терем
твой точеный,
Ни соболи, бобры, ни рукавички
Строченые не дороги; на мысли
У девушки Снегурочки другое:
С людьми пожить; подружки нужны ей
Веселые, да игры до полночи,
Весенние гулянки да горелки
С ребятами, покуда…
Но так как деньги мои, а ты не счел нужным сообразоваться с моей
волей, то и объявляю тебе, что я к
твоему прежнему окладу, тысяче рублей серебром в год, не прибавлю ни копейки».
Так перешли мы в новый год; что бы ни ждало нас в нем, я склоняю голову и говорю за нас обоих: да будет
твоя воля!
Бедная Саша, бедная жертва гнусной, проклятой русской жизни, запятнанной крепостным состоянием, — смертью ты вышла на
волю! И ты еще была несравненно счастливее других: в суровом плену княгининого дома ты встретила друга, и дружба той, которую ты так безмерно любила, проводила тебя заочно до могилы. Много слез стоила ты ей; незадолго до своей кончины она еще поминала тебя и благословляла память
твою как единственный светлый образ, явившийся в ее детстве!
Гость начал рассказывать между тем, как пан Данило, в час откровенной беседы, сказал ему: «Гляди, брат Копрян: когда
волею Божией не будет меня на свете, возьми к себе жену, и пусть будет она
твоею женою…»
— Что же мне говорить? — замялся Галактион. — Из
твоей воли я не выхожу. Не перечу… Ну, высватал, значит так тому делу и быть.
Мощная десница
твоя, невидимо всюду простертая, и самого отрицателя всемогущия
воли твоея нудит признавати природы строителя и содержателя.
— О всещедрый владыко, всевышним нам дарованный, отец своих чад, обогатитель нищего, да будет
твоя воля.
— Из
твоей воли, тятенька, я не выхожу, — упрямо заявил Яша, сторонясь, когда отец подходил слишком близко. — А желаю выдел получить…
—
Твоя воля, а в орду не пойду! — повторял Макар, покорно валяясь на полу.
— Вот я, Окулко, раньше всех
волю получил… Уж драли-драли, тиранили-тиранили, Палач выбился из сил, а я все-таки устоял… Вот каков я есть человек, Окулко!.. Разе ищо ошарашить стаканчик за
твое здоровье? Больно уж меня избили третьева дни… на смерть били.
— Из
твоей воли не выхожу, а в орду все-таки не поеду. Мне и здесь хорошо.
— Ну, милушка, теперь уж
твоя часть такая: как велят, — строго ответила Таисья, поджимая губы, — она любила испить чайку. — Не умела своей
волей жить, так надо уметь слушаться.
— Да с нею я. Вот уж два года, как я здесь с нею. Господи,
твоя воля! Вот радость-то бог послал. Я уж про тебя спрашивала, спрашивала, да и спрашивать перестала.
Ребенок был очень благонравен, добр и искренен. Он с почтением стоял возле матери за долгими всенощными в церкви Всех Скорбящих; молча и со страхом вслушивался в громовые проклятия, которые его отец в кругу приятелей слал Наполеону Первому и всем роялистам; каждый вечер повторял перед образом: «но не моя, а
твоя да совершится
воля», и засыпал, носясь в нарисованном ему мире швейцарских рыбаков и пастухов, сломавших несокрушимою
волею железные цепи несносного рабства.
Одна мысль, что ее Вася будет иностранцем в России, заставляла ее млеть от ужаса, и, падая ночью у детской кровати перед освященным образом Спасителя, она шептала: «Господи! ими же веси путями спаси его; но пусть не моя совершится
воля, а
твоя».
— Ничего ему не сделается… Подрыхает только… Ах, Тамарка! — воскликнул он страстным шепотом и даже вдруг крепко, так, что суставы затрещали, потянулся от нестерпимого чувства, — кончай, ради бога, скорей!.. Сделаем дело и — айда! Куда хочешь, голубка! Весь в
твоей воле: хочешь — на Одессу подадимся, хочешь — за границу. Кончай скорей!..
Возговорит купцу зверь лесной, чудо морское: «Не хочу я невольницы: пусть приедет
твоя дочь сюда по любви к тебе, своей
волею и хотением; а коли дочери
твои не поедут по своей
воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою.
— Хорошо, если ты не хочешь, так я отпущу родных
твоих на
волю за ту
твою услугу; деньги отдам тебе, а за услугу родных отпущу.
Благородные
твои чувства, в письме выраженные, очень меня утешили, а сестрица Анюта даже прослезилась, читая философические
твои размышления насчет человеческой закоренелости. Сохрани этот пламень, мой друг! сохрани его навсегда. Это единственная наша отрада в жизни, где, как тебе известно, все мы странники, и ни один волос с головы нашей не упадет без
воли того, который заранее все знает и определяет!
— Так что, если, например, ты признаешь себя относительно меня и Тебенькова более нравственным организмом, то ты имеешь право просветлять нас по всей
твоей воле?
Я никогда не была озабочена насчет
твоего будущего: я знаю, что ты у меня умница. Поэтому меня не только не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною рукой сумел начертить себе цель для предстоящих стремлений. Сохрани эту твердость, мой друг! сохрани ее навсегда! Ибо жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая в бурную ночь по волнам океана au gre des vents. [по
воле ветров (франц.)]
Да, Хрисашка еще слишком добр, что он только поглядывает на
твою кубышку, а не отнимает ее. Если б он захотел, он взял бы у тебя всё: и кубышку, и Маремьяну Маревну на придачу. Хрисашка! воспрянь — чего ты робеешь! Воспрянь — и плюнь в самую лохань этому идеологу кубышки! Воспрянь — и бери у него все: и жену его, и
вола его, и осла его — и пусть хоть однажды в жизни он будет приведен в необходимость представить себе,что у него своегоили ничего, или очень мало!
— Фу ты, господи,
твоя воля! — восклицал купец, пожимая плечами. — Что только мне с этим парнем делать — ума не приложу; спуску, кажись, не даю ему ни в чем, а хошь ты брось!
«Ежели нужно умереть, нужно, чтоб меня не было, сделай это, Господи, — думал он, — поскорее сделай это; но ежели нужна храбрость, нужна твердость, которых у меня нет, дай мне их, но избави от стыда и позора, которых я не могу переносить, но научи, что мне делать, чтобы исполнить
Твою волю».
Надо очертить ее магическим кругом, не очень тесно, чтоб она не заметила границ и не переступила их, хитро овладеть не только ее сердцем — это что! это скользкое и непрочное обладание, а умом,
волей, подчинить ее вкус и нрав своему, чтоб она смотрела на вещи через тебя, думала
твоим умом…