Неточные совпадения
— Пермякова и Марковича я знал
по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они
вошли в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича
по лицу и ногой в грудь, когда он стоял на
коленях перед нею.
Я думал, что он, утолив жажду, сейчас же снова скроется в лесу, но лось смело
вошел в воду сначала
по колено, потом
по брюхо, затем вода покрыла его спину, и на поверхности ее осталась только одна голова, а потом только ноздри, глаза и уши.
И тотчас же девушки одна за другой потянулись в маленькую гостиную с серой плюшевой мебелью и голубым фонарем. Они
входили, протягивали всем поочередно непривычные к рукопожатиям, негнущиеся ладони, называли коротко, вполголоса, свое имя: Маня, Катя, Люба… Садились к кому-нибудь на
колени, обнимали за шею и,
по обыкновению, начинали клянчить...
Однажды вечером мать сидела у стола, вязала носки, а хохол читал вслух книгу о восстании римских рабов; кто-то сильно постучался, и, когда хохол отпер дверь,
вошел Весовщиков с узелком под мышкой, в шапке, сдвинутой на затылок,
по колена забрызганный грязью.
Долго и молча отец ходил
по двору, заглядывая во все углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец,
вошёл в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел на кровать и, поставив сына перед собою, крепко сжал бёдра его толстыми
коленями.
Обыкновенно удят на нее с моста или
войдя в воду
по колени и глубже; в таком только положении удобно ее закидывать
по ветру: уженье беспокойное и требующее большого навыка.
Я подошел с ружьем к небольшому озерку, кругом обросшему высокою и плотною гривою камыша, и вдруг услышал какой-то странный шум воды; полагая, что он происходит от утиных выводок, я осторожно
вошел в камыш,
по колени в воде пробрался до его края и увидел — настоящую рыбью пляску, производимую средней величины плотвою.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица
по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на
колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, —
вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Весь мокрый, встал он на ноги и вышел на улицу. Темно было. Фонари были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую… Прохожие и дворники смотрели с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору
по Москве… Наконец, дошел до какой-то церкви, где служили заутреню… Он машинально
вошел туда, и встав в самый темный угол церкви, упал на
колени и зарыдал.
Николай мысленно обругал её,
вошёл в сени и заглянул в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку в своей, стоял доктор в белом пиджаке. Штаны на
коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал пальцами
по тарелке с водой и следил, как тонут в ней мухи.
— Я возмущен! — закричал Бутронца. — Вы
войдите в мое положение! Я, как вам известно, принялся
по предложению графа Барабанта-Алимонда за грандиозную картину…Граф просил меня изобразить ветхозаветную Сусанну…Я прошу ее, вот эту толстую немку, раздеться и стать мне на натуру, прошу с самого утра, ползаю на
коленях, выхожу из себя, а она не хочет! Вы
войдите в мое положение! Могу ли я писать без натуры?
Прибрежные камни слегка обледенели. В темноте не видно, насколько было глубоко. С опаской я
вошел в воду
по колено. Кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы скал, медленно и осторожно я подвигался вперед, за мною шел Ноздрин, а за ним Глегола.
На церковной площадке весь класс остановился и, как один человек, ровно и дружно опустился на
колени. Потом, под предводительством m-lle Арно, все чинно
по парам
вошли в церковь и встали впереди, у самого клироса, с левой стороны. За нами было место следующего, шестого класса.
Войдет, в сарафане алого бархату, в кружевных рукавах, на голове золотая повязка, коса у Настеньки
по колена, — на кого ни взглянет, рублем подарит, слово кому скажет, мурашки у того
по всему телу забегают…
Ровно в половине двенадцатого часа граф Тощий
вошел ко мне в залу. Он был в бархатных сапогах и ступал ногами, как бревнами. Его поддерживал под руку старик лакей. Граф дико блуждал
по сторонам глазами, как бы что-то жевал и имел в руке слуховую трубу. Голова его была гола, как
колено. Его сопровождал городовой Мухолов.