Неточные совпадения
Так в области мысли, в философии, так и в жизни практической, в государственности, в промышленности, в
военной технике немец всегда вдохновлен категорическим императивом, и только одного себя почитает он способным выполнять
долг.
— В отношении госпожи, о которой вам говорил, я исполнил свой
долг: я женился на ней; мало того, по ее желанию оставил
военную службу и получил, благодаря милостивому содействию Егора Егорыча, очень видное и почетное место губернского почтмейстера — начальника всех почт в губернии — с прекрасным окладом жалованья.
Ему бы век ходить в жилетке и халате, по-московски, но судьба сделала иначе, и после
долгих странствий он засел у нас навсегда в особом отделении, то есть в разряде самых страшных
военных преступников.
Естественно, что лица, считающие своей обязанностью нести все тяжести и опасности
военной жизни для защиты своего отечества, чувствуют недоброжелательство к тем лицам, которые вместе с ними в продолжение
долгого времени пользовались покровительством и выгодами правительства; во время же нужд и опасности не хотят участвовать в несении трудов и опасности для защиты его.
— Тише! Бога ради тише! Что вы? Я не слышал, что вы сказали… не хочу знать… не знаю… Боже мой! до чего мы дожили! какой разврат! Ну что после этого может быть священным для нашей безумной молодежи? Но извините: мне надобно исполнить приказание генерала Дерикура. Милостивый государь! — продолжал жандарм, подойдя к Рославлеву, — на меня возложена весьма неприятная обязанность; но вы сами
военный человек и знаете, что
долг службы… не угодно ли вам идти со мною?
На нем было столько
долгов, что он должен был служить, чтобы его не посадили в яму. Он теперь ехал в губернский город начальником коннозаводства. Ему выхлопотали это его важные родные. Он был одет в
военный китель и синие штаны. Китель и штаны были такие, каких бы никто себе не сделал кроме богача, белье тоже, часы были тоже английские. Сапоги были на каких-то чудных, в палец толщины, подошвах.
Хотя у отца, до моего 15-ти летнего возраста, было, как я потом узнал, в Новоселках, Скворчем и на Тиму — всего при трехстах душах 2200 десятин, из коих 700 находилось в пользовании крестьян, тем не менее отец как превосходный хозяин мог бы жить безбедно, если бы не
долги, оставшиеся еще с
военной службы, вследствие увлечения картами. Уплата частных и казенных процентов сильно стесняла и омрачала и без того мало общительный нрав отца.
Сотни мужчин, от древних старцев, клавших на ночь свои зубы в стакан с водой, до мальчишек, у которых в голосе бас мешается с дискантом, штатские,
военные, люди плешивые и обросшие, как обезьяны, с ног до головы шерстью, взволнованные и бессильные, морфинисты, не скрывавшие перед ней своего порока, красавцы, калеки, развратники, от которых ее иногда тошнило, юноши, плакавшие от тоски первого падения, — все они обнимали ее с бесстыдными словами, с
долгими поцелуями, дышали ей в лицо, стонали от пароксизма собачьей страсти, которая — она уже заранее знала — сию минуту сменится у них нескрываемым, непреодолимым отвращением.
Государства Европы накопили
долг в 130 миллиардов. Из этих 130 около 110 сделано в последние сто лет. Весь огромный
долг этот сделан только для расходов на войне. Европейские государства держат в мирное время в войске более 4 миллионов людей и могут довести это число до 19 миллионов в
военное время. Две трети дохода всех государств идут на проценты с
долга и на содержание армий сухопутных и морских. Всё это сделано государствами. Не будь государств, ничего бы этого не было.
Государь император, имея в виду, что при многих воинских частях также учреждены воскресные бесплатные школы, что по затруднительности за ними надзора злоумышленные люди могут и в этих школах проводить вредные и ложные учения, что притом обнаружены уже некоторые преступные покушения увлечь и нижних чинов к нарушению
долга службы и присяги, высочайше повелеть соизволил, в предупреждение могущих быть пагубных последствий, ныне же закрыть все учрежденные при войсках воскресные школы и вообще всякие училища для лиц, не принадлежащих к
военному ведомству, и впредь никаких сборищ посторонних людей в зданиях, занимаемых войсками, отнюдь не допускать».
Объяснения депутатов с попечителем и столичными властями длились довольно
долгое время. Толпа студентов на университетском дворе терпеливо ждала возвращения уполномоченных. К ней присоединилось много посторонних лиц: партикулярных и
военных, моряков, медиков, юнкеров и воспитанников разных учебных заведений.
— Хотя я и гражданский человек, но… одобряю! — заметил, с благосклонным жестом, его превосходительство. —
Военная служба для молодого человека не мешает… это формирует, регулирует… Это хорошо, одним словом!.. Постарайтесь и на новом своем поприще стойко исполнять то, к чему взывают
долг и честь и ваша совесть. Я надеюсь, что вы вполне оправдаете ту лестную рекомендацию, которую сделал мне о вас многоуважаемый Иосиф Игнатьевич.
— Мы сами виноваты, что нехорош! — горячо заговорил смотритель. — Мы не сумели воспитать солдата. Видите ли, ему идея нужна! Идея, — скажите, пожалуйста! И нас, и солдат должен вести воинский
долг, а не идея. Не дело
военного говорить об идеях, его дело без разговора идти и умирать.
В
долгу, как в шелку, он вечно нуждался в деньгах, кредит же почти исчез после того, как он принужден был снять
военный мундир, имевший большое значение в глазах и поставщиков, и ростовщиков того времени. Бесконтрольное и безотчетное распоряжение хотя и незначительным состоянием его кузины было ему на руку; он, что называется, оперился и пошел чертить, так что домой не появлялся подчас по нескольку дней.
Будто молодой конь на зов
военной трубы, он готов, кажется, по первому призыву
долга ринуться в битву с неправдою и насилием.
Теперь он едет в него без копейки
долга, с туго набитым бумажником, свободный, без всяких обязанностей, даже тех не особенно трудных, налагаемых
военною службою, одним словом господином самого себя, а между тем при приближении к этому городу сердце его, он чувствует это, — болезненно сжимается, точно какое-то предчувствие томит и убивает его.
Долгие дни
военного бездействия сдружили молодых людей и побудили их к откровенности в продолжительных беседах.
Сначала ты должен получить офицерский чин и в качестве офицера исполнить свой
долг, как и все твои товарищи, когда же ты достигнешь совершенных лет, я уже не буду иметь власти над тобой — выходи, если хочешь, в отставку, но для меня известие о том, что мой единственный сын уклонился от
военной службы, будет смертельным ударом.
— Всё это я понимаю, но это неизбежно, раз мой отец находился на
военной службе, а я состою на ней, это был его
долг, а теперь это
долг мой…