Неточные совпадения
Был тут непьющий каменщик,
Так
опьянел с гусятины,
На что твое
вино!
Причем бросала в народ медными деньгами, а
пьяные ее подручники восклицали: «Вот наша матушка! теперь нам, братцы,
вина будет вволю!»
Прения о Флерове дали новой партии не только один шар Флерова, но еще и выигрыш времени, так что могли быть привезены три дворянина, кознями старой партии лишенные возможности участвовать в выборах. Двух дворян, имевших слабость к
вину, напоили
пьяными клевреты Снеткова, а у третьего увезли мундирную одежду.
Я бы, может, теперь в экспедицию на Северный полюс поехал, потому j’ai le vin mauvais, [я в
пьяном виде нехорош (фр.).] и пить мне противно, а кроме
вина ничего больше не остается.
— Садовник спал там где-то в углу и будто все видел и слышал. Он молчал, боялся, был крепостной… А эта
пьяная баба, его вдова, от него слышала — и болтает… Разумеется, вздор — кто поверит! я первая говорю: ложь, ложь! эта святая, почтенная Татьяна Марковна!.. — Крицкая закатилась опять смехом и вдруг сдержалась. — Но что с вами? Allons donc, oubliez tout! Vive la joie! [Забудьте все! Да здравствует веселье! (фр.)] — сказала она. — Что вы нахмурились? перестаньте. Я велю еще подать
вина!
Например,
Пьяным быком прозвали утес, о который когда-то разбилась барка с
вином.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты,
вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными,
пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
«Ну, да это пустяки: было бы болото — черти будут, — утешал себя Половодов; он незаметно для себя пил
вино стакан за стаканом и сильно
опьянел. — А вот дядюшка — это в своем роде восьмое чудо света… Ха-ха-ха!.. Перл…»
Откуда-то появились
пьяные женщины, которых обливали
вином.
— Ступай прочь, Митька, пойду теперь
вина напьюсь, пьяна хочу быть, сейчас
пьяная плясать пойду, хочу, хочу!
Поднял тогда цыган целый табор (в то время у нас закочевавший), которые в два дня вытащили-де у него у
пьяного без счету денег и выпили без счету дорогого
вина.
Я представляю себе тогдашнее состояние души преступника в бесспорном рабском подчинении трем элементам, подавившим ее совершенно: во-первых,
пьяное состояние, чад и гам, топот пляски, визг песен, и она, она, раскрасневшаяся от
вина, поющая и пляшущая,
пьяная и смеющаяся ему!
Грушенька закричала первая, чтоб ей дали
вина: «Пить хочу, совсем
пьяная хочу напиться, чтобы как прежде, помнишь, Митя, помнишь, как мы здесь тогда спознавались!» Сам же Митя был как в бреду и предчувствовал «свое счастье».
Потом, недели через три, я и сама укрепилась: позыв к
вину прошел, и уж я отвыкла от
пьяного обращения.
— Позвольте, не о том речь, — продолжал я, — велика ли моя
вина или нет; но если я убийца, я не хочу, чтоб меня считали вором. Я не хочу, чтоб обо мне, даже оправдывая меня, сказали, что я то-то наделал «под
пьяную руку», как вы сейчас выразились.
Что бы ни было, отвечай; казначейство обокрадут — виноват; церковь сгорела — виноват;
пьяных много на улице — виноват;
вина мало пьют — тоже виноват (последнее замечание ему очень понравилось, и он продолжал более веселым тоном); хорошо, вы меня встретили, ну, встретили бы министра, да тоже бы эдак мимо; а тот спросил бы: «Как, политический арестант гуляет? — городничего под суд…»
— Как будто вы не знаете, — сказал Шубинский, начинавший бледнеть от злобы, — что ваша
вина вдесятеро больше тех, которые были на празднике. Вот, — он указал пальцем на одного из прощенных, — вот он под
пьяную руку спел мерзость, да после на коленках со слезами просил прощения. Ну, вы еще от всякого раскаяния далеки.
Держала его дома, не давала
вина, а когда ему удавалось урваться на свободу и он возвращался домой
пьяный, то в наказание связывала ему руки, а иногда и просто-напросто била.
— Чорт знает, — говорил он смеясь, — улицы у вас какие-то несообразные, а
вино у Вайнтрауба крепкое… Не успел оглянуться, — уже за шлагбаумом… Пошел назад… тут бревна какие-то под ноги лезут… Ха — ха — ха… Голова у меня всегда свежа, а ноги, чорт их возьми,
пьянеют…
Не менее безнравственно и положение Даши, принужденной поить
вином своего мужа, чтобы он,
пьяный, приколотил ее…
Я просто
опьянел, как от
вина.
После обеда, когда вся компания сидела за стаканами
вина, разговор принял настолько непринужденный характер, что даже Нина Леонтьевна сочла за лучшее удалиться восвояси. Лаптев пил много, но не
пьянел, а только поправлял свои волнистые белокурые волосы. Когда Сарматов соврал какой-то очень пикантный и невозможный анекдот из бессарабской жизни, Лаптев опять спросил у Прейна, что это за человек.
Стал он и поворовывать; отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой
пьянее вина, повалится на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом к мужу пристает: куда деньги девал? а он только глазами хлопает. Известное дело —
пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
— Очень я боюсь вашего света. Женился же я тогда на вашей сестре, когда захотел, после
пьяного обеда, из-за пари на
вино, а теперь вслух опубликую об этом… если это меня теперь тешит?
У ворот на лавочке сидел дворник в красной кумачной рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он сидел неподвижно, его широкая спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо застыло, дышал он медленно и глубоко, точно
вино пил. Полузакрытые глаза его казались
пьяными, и смотрели они неотрывно.
Вот во поле, на лужку
Стоит бражка в туеску,
Она
пьяная — хмельна,
Крепче всякого
вина…
Барана, разумеется, притащат,
вина, меду нальют, и вновь
пьяные башкирцы поют, пляшут и спят, где ни попало…
Вся прислуга Багровых,
опьянев сначала от радости, а потом от
вина, пела и плясала на дворе; напились даже те, которые никогда ничего не пивали, в числе последних был Ефрем Евсеев, с которым не могли сладить, потому что он всё просился в комнату к барыне, чтоб посмотреть на ее сынка; наконец, жена, с помощью Параши, плотно привязала Евсеича к огромной скамейке, но он, и связанный, продолжал подергивать ногами, щелкать пальцами и припевать, едва шевеля языком: «Ай, люли, ай, люли!..»
— Теперь мне все равно, все равно!.. Потому что я люблю тебя, мой дорогой, мое счастье, мой ненаглядный!.. Она прижималась ко мне все сильнее, и я чувствовал, как трепетало под моими руками ее сильное, крепкое, горячее тело, как часто билось около моей груди ее сердце. Ее страстные поцелуи вливались в мою еще не окрепшую от болезни голову, как
пьяное вино, и я начал терять самообладание.
Горницы брагинского дома огласились
пьяными криками, смехом и неприличными восклицаниями. Татьяна Власьевна хлопотала в кухне с закусками. Нюша совалась с бутылками неоткупоренного
вина. Зотушка накрывал в горнице столы и вместе с Маланьей уставлял их снедями и брашно; Дуня вынимала из стеклянного шкафа праздничную чайную посуду. Словом, всем работы было по горло, и брагинский дом теперь походил на муравьиную кучу, которую разворачивают палкой.
Это безобразие нравилось Гордею Евстратычу, который хотел в
вине утопить свое горе и
пьяный принимался несколько раз плакать.
Я уснул, а кругом еще разговаривали бурлаки да шумела и ругалась одна
пьяная кучка, распивавшая
вино.
Бал длился, становясь все оживленнее и шумнее. Один танец следовал за другим. Оркестр почти не отдыхал… Женщины, как от
вина,
опьянели от музыки и от сказочной обстановки вечера.
— А ну их! Терпеть не могу инженерных обедов, — поморщился Бобров. — Хвастаются, орут, безобразно льстят друг другу, и потом эти неизменные
пьяные тосты, во время которых ораторы обливают
вином себя и соседей… Отвращение!..
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета, сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура,
пьяных от страха пред ним, от гордости славой его, от усталости побед, и
вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
На земле, на коврах, каких больше нет, — триста золотых кувшинов с
вином и всё, что надо для пира царей, сзади Тимура сидят музыканты, рядом с ним — никого, у ног его — его кровные, цари и князья, и начальники войск, а ближе всех к нему —
пьяный Кермани-поэт, [Кермани — придворный поэт Тимура.] тот, который однажды, на вопрос разрушителя мира...
Надеются, что народ наш, тёмный и
пьяный, позволит подкупить себя
вином и деньгами и проведёт в покои царя тех, кого ему укажут предатели либералы и революционеры, а укажут они народу жидов, поляков, армян, немцев и других инородцев, врагов России.
Мы втроем ужинали. Доктор и Мария Викторовна пили красное
вино, шампанское и кофе с коньяком; они чокались и пили за дружбу, за ум, за прогресс, за свободу, и не
пьянели, а только раскраснелись и часто хохотали без причины, до слез. Чтобы не показаться скучным, и я тоже пил красное
вино.
— Ничего этого не было, и никому я этого не говорил. Я человек
пьяный, слабый, а что жил я у их благородия в обер-мажордомах — это конечно, и отказу мне в
вине не было — это завсегда могу сказать!
Вместо улиц тянулись бесконечные ряды труб и печей, посреди которых от времени до времени возвышались полуразрушенные кирпичные дома; на каждом шагу встречались с ним толпы оборванных солдат: одни, запачканные сажею, черные как негры, копались в развалинах домов; другие,
опьянев от русского
вина, кричали охриплым голосом: «Viva 1'еmpereur!» [Да здравствует император! (франц.)] — шумели и пели песни на разных европейских языках.
Прохор. Нестойко потомство Железнова, мы, Храповы, покрепче будем! Впрочем, сын твой, Колька, хорош, разбойник! Приметливый. Как-то мы с Железновым поругались за обедом. На другой день я здороваюсь: «Здравствуй, Коля!» А он: «Пошел прочь,
пьяная рожа!» Убил. А утро было, и я еще трезвый… Что же вы тут делаете? Чай пьете? Чай только извозчики пьют, серьезные люди утоляют жажду
вином… Сейчас оно явится. Портвейн, такой портвейн, что испанцы его не нюхали. Вот Наталья знает… (Идет.)
После обеда сели играть в карты. Лаевский играл, пил
вино и думал, что дуэль вообще глупа и бестолкова, так как она не решает вопроса, а только осложняет его, но что без нее иногда нельзя обойтись. Например, в данном случае: ведь не подашь же на фон Корена мировому! И предстоящая дуэль еще тем хороша, что после нее ему уж нельзя будет оставаться в городе. Он слегка
опьянел, развлекся картами и чувствовал себя хорошо.
Вина за весь вечер она выпивает не больше двух рюмок, я выпиваю четверть стакана; остальная часть бутылки приходится на долю Михаила Федоровича, который может пить много и никогда не
пьянеет.
И уже больно становилось сердцу от
пьяного смеха, от угощений, от дикого пляса, — а ей все лили
вино. Все лили.
После каждой рюмки Никита, отщипнув сухими и очень белыми пальцами мякиш хлеба, макал его в мёд и не торопясь жевал; тряслась его серая, точно выщипанная бородёнка. Незаметно было, чтоб
вино охмеляло монаха, но мутноватые глаза его посветлели, оставаясь всё так же сосредоточены на кончике носа. Пётр пил осторожно, не желая показаться брату
пьяным, пил и думал...
«Отец, пожалуй, так же бы колобродил», — почти уверенно думал он. Самого себя он видел не участником этой жизни, этих кутежей, а случайным и невольным зрителем. Но эти думы
пьянили его сильнее
вина, и только
вином можно было погасить их. Три недели прожил он в кошмаре кутежей и очнулся лишь с приездом Алексея.
Его герои — кошки; были у него коты спящие, коты с птичками, коты, выгибающие спину; даже
пьяного кота с веселыми глазами за бокалом
вина изобразил однажды Гельфрейх.
— Было и еще. Когда объявили свободу
вину, я опять не утерпел и за филантропию принялся. Проповедывал, что с
вином следует обходиться умненько; сначала в день одну рюмку выпивать, потом две рюмки, потом стакан, до тех пор, пока долговременный опыт не покажет, что
пьяному море по колено. В то время кабатчики очень на меня за эту проповедь роптали.
Появляется музыка: кларнет и бубен. Они бубнят и дудят до самой поздней ночи однообразные, унылые татарские песни. На столах появляется молодое
вино — розовое
вино, пахнущее свежераздавленным виноградом; от него страшно скоро
пьянеешь и на другой день болит голова.
Оправдывался я, «если только позволительно мне еще оправдываться», тем, что, по совершенной непривычке к
вину,
опьянел с первой рюмки, которую (будто бы) выпил еще до них, когда поджидал их в Hôtel de Paris с пяти до шести часов.