Неточные совпадения
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два
раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом
виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
— Дыба! ах, да ведь я с ним в прошлом году в Эмсе преприятно время провел! на Бедерлей вместе лазали, в Линденбах, бывало, придем, молока спросим, и Лизхен… А уж какая она, к черту, Лизхен? поясница в три обхвата! Всякий
раз, бывало, как она этой поясницей
вильнет, Дыба молвит: вот когда я титулярным советником был… И крякнет.
Но, чу!.. Легкий шорох… В тайге мелькнула красноватая шерсть, на этот
раз в освещенном месте, так близко!.. Макар ясно видел острые уши лисицы; ее пушистый хвост
вилял из стороны в сторону, как будто заманивая Макара в чащу. Она исчезла между стволами, в направлении Макаровых ловушек, и вскоре по лесу пронесся глухой, но сильный удар. Он прозвучал сначала отрывисто, глухо, потом как будто отдался под навесом тайги и тихо замер в далеком овраге.
Макар медленно поднялся. Он чувствовал себя окончательно побитым и несчастным. Нравственное состояние было отвратительно. Лисица была в руках, а теперь… Ему казалось, что в потемневшей чаще она насмешливо
вильнула еще
раз хвостом и окончательно скрылась.
— А ты, крестный, виду не подай, что разумеешь ихнюю плутню, — сказал Колышкин. — Улещай их да умасливай, а сам мани, как пташку на силок. Да смотри — ловки ведь мошенники-то, как
раз вьюном из рук выскользнут.
Вильнут хвостом, поминай как звали.
— Ну да ладно, — говорим, — не
виляй, брат, — ты поляк, мы тебе это в вину не ставим, а, однако, как же это ты мог отыскать сиротку-дитя, которое родилось как
раз в ту ночь, как умер Саша, и, стало быть, это дитя — ровесник умершему ребенку полковницы…
«Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50 000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре
раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100 000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец, во время своего перехода от Москвы к Одеру, русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в
Вильну, она состояла только из 50 000 людей, а в Калише менее 18 000».]