Неточные совпадения
Но барин
видел, что у мужиков
червь не подъедал снизу, да и дождь шел как-то странно, полосою: мужику угодил, а на барскую ниву хоть бы каплю выронил.
Заметив, что Дронов называет голодного
червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением
видел пред собою другого мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось красивее, глаза его не бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Около этих сушилен Крузенштерн
видел множество мелких
червей, которые на дюйм покрывали землю.
Видит он беду неминучую, назначает четыре в пиках, а Семен Иваныч опять перебивает: а я в таком разе четыре в
червях!
— А кого я давеча поймала? кто семерку треф с восьмеркой
червей за пару спустить хотел? Уж это я сама
видела, сама уличила!
Так, например, когда я
вижу стол, то никак не могу сказать, чтобы тут скрывался какой-нибудь парадокс; когда же
вижу перед собой нечто невесомое, как, например: геройство, расторопность, самоотверженность, либеральные стремления и проч., то в сердце мое всегда заползает
червь сомнения и формулируется в виде вопроса: «Ведь это кому как!» Для чего это так устроено — я хорошенько объяснить не могу, но думаю, что для того, чтобы порядочные люди всегда имели такие sujets de conversation, [Темы для беседы (фр.).] по поводу которых одни могли бы ораторствовать утвердительно, а другие — ораторствовать отрицательно, а в результате… du choc des opinions jaillit la vérité!
Трясущейся рукой Тоббоган выложил каре и посмотрел на меня, ослепленный удачей. Каково было бы ему
видеть моих
червей! Я бросил карты вверх крапом и подвинул ему горсть золотых монет.
«Когда печаль слезой невольной
Промчится по глазам твоим,
Мне
видеть и понять не больно,
Что ты несчастлива с другим.
* * *
Незримый
червь незримо гложет
Жизнь беззащитную твою,
И что ж? я рад, — что он не может
Тебя любить, как я люблю.
* * *
Но если счастие случайно
Блеснет в лучах твоих очей,
Тогда я мучусь горько, тайно,
И целый ад в груди моей».
Леса взвивается вверх, как будто просто сорвалась рыба, огорченный охотник поспешно достает свежего
червя, хочет насадить и вместо крючка
видит перерезанный конец поводка или лесы, которым была она привязана…
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла длинная трава; я закинул удочку через нее в глубокий материк, насадив на крючок земляного
червя; только что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно, что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее
видел.
Мальчик знал, что крестный говорит это о человеке из земли Уц, и улыбка крестного успокаивала мальчика. Не изломает неба, не разорвет его тот человек своими страшными руками… И Фома снова
видит человека — он сидит на земле, «тело его покрыто
червями и пыльными струпьями, кожа его гноится». Но он уже маленький и жалкий, он просто — как нищий на церковной паперти…
— Да, это так; это несомненно так! — утверждал себя в это время вслух патер. — Да, солнце и солнца. Пространства очень много… Душам роскошно плавать. Они все смотрят вниз: лица всегда спокойные; им все равно… Что здесь делается, это им все равно: это их не тревожит… им это мерзость, гниль. Я
вижу… видны мне оттуда все эти умники, все эти конкубины, все эти
черви, в гною зеленом, в смраде, поднимающем рвоту! Мерзко!
Мутно текут потоки горя по всем дорогам земли, и с великим ужасом
вижу я, что нет места богу в этом хаосе разобщения всех со всеми; негде проявиться силе его, не на что опереться стопам, — изъеденная
червями горя и страха, злобы и отчаяния, жадности и бесстыдства — рассыпается жизнь во прах, разрушаются люди, отъединённые друг от друга и обессиленные одиночеством.
Спустишься к нему, охватит тебя тепловатой пахучей сыростью, и первые минуты не
видишь ничего. Потом выплывет во тьме аналой и чёрный гроб, а в нём согбенно поместился маленький старичок в тёмном саване с белыми крестами, черепами, тростью и копьём, — всё это смято и поломано на иссохшем теле его. В углу спряталась железная круглая печка, от неё, как толстый
червь, труба вверх ползёт, а на кирпиче стен плесень наросла зелёной чешуёй. Луч света вонзился во тьму, как меч белый, и проржавел и рассыпался в ней.
Сырое дерево неустанно точат какие-то жуки,
черви и муравьи, так что можно
видеть своими глазами, как идет самая разрушительная работа.
Заалел восток; сперва на дальнем горизонте слегка на облака огнем брызнуло, потом пуще и пуще, и вдруг — пламя! Роса на траве загорелась; проснулись птицы денные, поползли муравьи,
черви, козявки; дымком откуда-то потянуло; во ржи и в овсах словно шепот пошел, слышнее, слышнее… А косой ничего не
видит, не слышит, только одно твердит: «Погубил я друга своего, погубил!»
Мне довелось в своей жизни
видеть заброшенного старика в самом ужасном положении:
черви кишели в его теле, он не мог двинуться без страдания ни одним членом, и он не замечал всего ужаса своего положения, так незаметно он пришел к нему, он только просил чайку и сахарцу.
Духовное око дитяти
увидело, что все окружающее его «добро зело», что все это стоит песни, любви и живого участья, впервые почуянной силой вздрогнули его детские мышцы, и он вскрикнул всей грудью, как будто от сладостной боли; ручонками всплеснул и смело пополз по меже, далеко, далеко, гоняясь за черною птицей, свежим
червем подкреплявшей зимой отощавшее тело.
Закинув голову, подняв руки горе, как Моисей, узревший Бога, он хохочет беззвучно и грозно, короткими спадающими вздохами —
видит внизу испуганное лицо дьякона, предостерегающе приподнявшего палец,
видит съежившиеся спины людей, которые заметили его хохот и поспешно точат ходы в толпе, как
черви, и стискивает рот с неожиданной и трогательной пугливостью ребенка.
Но случая такого не выпадало долго, а потом, когда подвижник наедине открыл свой горшок, он
увидел, что там вместо мяса были
черви…