Неточные совпадения
А когда бабушка зажгла свечу, он
взял подсвечник
в руки и, держа его пред собою, как солдат
ружье, закричал
в окно насмешливо и громко...
Один раз ударил я бекаса вверху, и он, тихо кружась, упал
в десяти шагах от меня с распростертыми крыльями на большую кочку; он был весь
в виду, и я, зарядив
ружье, не торопясь подошел
взять свою добычу; я протянул уже
руку, но бекас вспорхнул и улетел, как здоровый, прежде чем я опомнился.
В третьем взводе произошло серьезное замешательство. Молодой солдат Мухамеджинов, татарин, едва понимавший и говоривший по-русски, окончательно был сбит с толку подвохами своего начальства — и настоящего и воображаемого. Он вдруг рассвирепел,
взял ружье на
руку и на все убеждения и приказания отвечал одним решительным словом...
Прямо на меня: «Разве так стоят
в карауле?» Я
взял ружье на
руку, да и всадил
в него штык по самое дуло.
— Слышь, Лукашка! — сказал урядник, державший
в руках кинжал и
ружье, снятые с убитого. — Ты кинжал себе
возьми и зипун
возьми, а за
ружье, приди, я тебе три монета дам. Вишь, оно и с свищом, — прибавил он, пуская дух
в дуло: — так мне на память лестно.
— У тебя это
в башке чикает! — ругался Николай Матвеич. — Разве это
ружье? Мешалка какая-то, квашню мешать… Да я его и
в руки не
возьму, только
руку как раз испортишь…
В начале семидесятых годов я уезжал учиться
в Петербург и перед отъездом зашел проститься с Николаем Матвеичем. Это было
в начале осени. У Николая Матвеича сидел
в гостях его друг Емелька. Старики показались мне как-то особенно грустными. Дело скоро разъяснилось. Емелька
взял стоявшее
в углу пистонное
ружье и, взвешивая на
руке, проговорил...
— Военное дело считаю грехом —
ружья в руки не
возьму!
Он спустил курок —
ружье дало осечку; он спустил еще раз — опять осечка; он спустил
в третий раз — и громадный огненный сноп вылетел из ствола и раздалось оглушительное «бу! бу!» Ему сильно отдало
в плечо; и,
взявши в одну
руку ружье, а
в другую топор, он пошел посмотреть, отчего шум…
К-дин быстро отхватил
руку и, споткнувшись, с громом полетел с своим
ружьем со всех ступеней катафалка, трое же остальных, не отдавая себе отчета, что они делают,
в страхе
взяли свои
ружья наперевес, чтобы защищаться от поднимавшегося мертвеца.
Осмотрел я свои два
ружья, взвел курки и стал раздумывать, где бы мне получше стать. Сзади меня
в трех шагах большая сосна. «Дай стану у сосны и
ружье другое к ней прислоню». Полез я к сосне, провалился выше колен, обтоптал у сосны площадку аршина
в полтора и на ней устроился. Одно
ружье взял в руки, а другое с взведенными курками прислонил к сосне. Кинжал я вынул и вложил, чтобы знать, что
в случае нужды он легко вынимается.
А Ермак говорит: «Мы, русские, пришли сюда твоего царя завоевать и его город
взять; русскому царю под
руку подвести. Силы у нас много. Что со мной пришли — это только передние, а сзади плывут
в стругах — счету им нет, и у всех
ружья. А
ружья наши насквозь дерево пробивают, не то что ваши луки, стрелы. Вот, смотри».
Потом отталкивает убитого
в сторону и,
взяв его
ружье в руки, замирает с ним на несколько минут…
«Вот, черт
возьми, положение!» — подумал он, и
в его голове вдруг промелькнуло, как такие вещи разыгрываются у людей той или другой нации и того или другого круга, но ведь это все здесь не годится… Ведь это Канкрин! Он должен быть умен везде, во всяком положении, и если
в данном досадном и смешном случае Марье Степановне предстояла задача показать присутствие духа, более чем нужно на седле и с
ружьем в руках, то и он должен явить собою пример благоразумия!
Проезжий. А есть люди и теперь, и молодые ребята, поодиночке, а стоят за божий закон,
в солдаты не идут: не могу, мол, по Христову закону быть убийцей. Делайте, что хотите, а
ружья в руки не
возьму.
— И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо
ружья покидали. На коленки. Пардон — говорит. Так, только пример один. — Сказывали самого Полиона-то Платов два раза брал. Слова не знает. — Возьмет-возьмет: вот на те,
в руках прикинется птицей, улетит да и улетит. И убить тоже нет положенья.