Неточные совпадения
А Павел Петрович
вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по
стенам красивыми обоями дикого цвета, с развешанным оружием
на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с библиотекой renaissance [В стиле эпохи Возрождения (фр.).] из старого черного дуба, с бронзовыми статуэтками
на великолепном письменном столе, с камином…
Когда Нехлюдов
вернулся вслед за Катюшей в мужскую камеру, там все были в волнении. Набатов, везде ходивший, со всеми входивший в сношения, всё наблюдавший, принес поразившее всех известие. Известие состояло в том, что он
на стене нашел записку, написанную революционером Петлиным, приговоренным к каторжным работам. Все полагали, что Петлин уже давно
на Каре, и вдруг оказывалось, что он только недавно прошел по этому же пути один с уголовными.
Случилось как-то раз, что в его комнате нужно было сделать небольшой ремонт: исправить печь и побелить
стены. Я сказал ему, чтобы он дня
на два перебрался ко мне в кабинет, а затем, когда комната будет готова, он снова в нее
вернется.
Вернувшись домой, Галактион почувствовал себя чужим в
стенах, которые сам строил. О себе и о жене он не беспокоился, а вот что будет с детишками? У него даже сердце защемило при мысли о детях. Он больше других любил первую дочь Милочку, а старший сын был баловнем матери и дедушки. Младшая Катя росла как-то сама по себе, и никто не обращал
на нее внимания.
Домой я
вернулся, когда солнце уже садилось. Вечерний розовый пепел —
на стекле
стен,
на золоте шпица аккумуляторной башни,
на голосах и улыбках встречных нумеров. Не странно ли: потухающие солнечные лучи падают под тем же точно углом, что и загорающиеся утром, а все — совершенно иное, иная эта розовость — сейчас очень тихая, чуть-чуть горьковатая, а утром — опять будет звонкая, шипучая.
Александра Петровна неожиданно подняла лицо от работы и быстро, с тревожным выражением повернула его к окну. Ромашову показалось, что она смотрит прямо ему в глаза. У него от испуга сжалось и похолодело сердце, и он поспешно отпрянул за выступ
стены.
На одну минуту ему стало совестно. Он уже почти готов был
вернуться домой, но преодолел себя и через калитку прошел в кухню.
Друзья замерли
на месте. Я вскоре
вернулся, и мы вышли
на улицу. Ливень лил
стеной. Мы брели по тротуарам по колено в воде, а с середины улиц неслись бурные потоки.
Внешний воздух, невидимому, мало освежил Хрипача. Через полчаса он
вернулся и опять, постояв у двери с полминуты, зашел
на урок. Шли упражнения
на снарядах. Два-три незанятых пока гимназиста, не замечая директора, стояли, прислонясь к
стене, пользуясь тем, что поручик не смотрел
на них. Хрипач подошел к ним.
И они ушли. Как-то ушли. Были, стояли, говорили — и вдруг ушли. Вот здесь сидела мать, вот здесь стоял отец — и вдруг как-то ушли.
Вернувшись в камеру, Сергей лег
на койку, лицом к
стене, чтобы укрыться от солдат, и долго плакал. Потом устал от слез и крепко уснул.
Вернулись переселенцы, нет хлеба, в избах «кто хохочет, кто
на стену лезет», но всё это так просто, что даже не верится, чтобы это было
на самом деле.
Она встала, снесла чулки к печке, повесила их
на отдушник. Какой-то особенный был отдушник. Она повертела его и потом, легко ступая босыми ногами,
вернулась на койку и опять села
на нее с ногами. За
стеной совсем затихло. Она посмотрела
на крошечные часы, висевшие у нее
на шее. Было два часа. «Наши должны подъехать около трех». Оставалось не больше часа.
— «Верные мои молодцы-сотоварищи, кто хочет со мной рискнуть за добычей далеко, за Ново-озеро, к Божьим дворянам [Так называли новгородцы ливонских рыцарей.], того жду я под вечер в «Чертовом ущелье», — а сам вскочил
на коня и не смел обернуться назад, чтобы косящатое окошечко Фомина дома не мигнуло бы мне привычным бывалым и не заставило
вернуться, да пустился сюда, как
на вражескую
стену, ожидать…
Он вышел. Я, совсем одетая, села
на кушетку… Будь у меня сила, я бы, кажется, изорвала в куски весь сафьян. Он хорошо сделал, что не
вернулся сейчас же. Я сунула руки в муфту и опять замерла. Сидела я в такой позе, как дожидаются
на железных дорогах; или когда, бывало, у нас кто-нибудь уезжает: все соберутся, сядут вдоль
стен, молчат и ждут…
Хорошо обставленная квартира.
На стене большой, во весь рост, портрет Петра Великого. Номах сидит
на крыле кресла, задумавшись. Он, по-видимому, только что
вернулся. Сидит в шляпе. В дверь кто-то барабанит пальцами. Номах, как бы пробуждаясь от дремоты, идет осторожно к двери, прислушивается и смотрит в замочную скважину.
Вернувшись в свою камеру, Меженецкий лег
на койку, лицом к
стене.