Неточные совпадения
Едва Грэй вступил в полосу дымного света, как Меннерс, почтительно кланяясь, вышел из-за своего прикрытия. Он сразу угадал в Грэе настоящего капитана — разряд
гостей, редко им виденных. Грэй спросил рома. Накрыв стол пожелтевшей в суете людской скатертью, Меннерс принес бутылку, лизнув предварительно языком кончик отклеившейся этикетки. Затем он
вернулся за стойку, поглядывая внимательно то на Грэя, то на тарелку, с которой отдирал ногтем что-то присохшее.
Вернувшись из-за границы, он отправился к нему с намерением
погостить у него месяца два, полюбоваться его счастием, но выжил у него одну только неделю.
Райский вздохнул и
вернулся домой. Он нашел там Викентьева с матерью, которая приехала из-за Волги к дню рождения Марфеньки, Полину Карповну, двух-трех
гостей из города и — Опенкина.
Но задорная и самоуверенная красота Жени, должно быть, сильно уязвила его блудливое сердце, потому что, прошлявшись часа три по каким-то пивным заведениям и ресторанам и набравшись там мужества, он опять
вернулся в дом Анны Марковны, дождался, пока от Жени не ушел ее временный
гость — Карл Карлович
из оптического магазина, — и взял ее в комнату.
В минуты приезда неожиданных
гостей княгиня только что
вернулась из института, где на другой день назначен был выпуск, и находилась в неприятном волнении. Она встретила друзей с изумлением, и ее первым к ним словом был вопрос...
В бедных хибарах мелкого сошки все перепугались наезда такого важного
гостя, сам старик Честунов едва решился вылезть к князю
из боковуши в низенькую комнату, исправлявшую должность зальцы, но через какие-нибудь полчаса это все изменилось: неравенство исчезло, князь обласкал Честунова, обдарил прислугу и
вернулся домой, привезя рядом с собой в коляске самого дворянина, а на коленях его пятилетнюю дочку,
из которой потом вышла моя бабушка, княгиня Варвара Никаноровна Протозанова, некогда замечательная придворная красавица, пользовавшаяся всеобщим уважением и расположением императрицы Марии Феодоровны.
Когда мы
вернулись домой, уже там была его мать и
гости, без которых мы не могли обойтись, и я до самого того времени, как мы
из церкви сели в карету, чтоб ехать в Никольское, не была наедине с ним.
Когда Никитин и Манюся
вернулись в дом, офицеры и барышни были уже в сборе и танцевали мазурку. Опять Полянский водил по всем комнатам grand-rond, опять после танцев играли в судьбу. Перед ужином, когда
гости пошли
из залы в столовую, Манюся, оставшись одна с Никитиным, прижалась к нему и сказала...
Явилась ли это сама душа покойника в новой оболочке, полученной ею в другом мире,
из которого она
вернулась на мгновение, чтобы наказать оскорбительную дерзость, или, быть может, это был еще более страшный
гость, — сам дух замка, вышедший сквозь пол соседней комнаты
из подземелья!..
В один
из июньских вечеров, когда солнце уже зашло, но широкий след его — багрово-золотистая полоса еще красила далекий запад и пророчила назавтра тихий и ясный день, я подъехал на Зорьке к флигелю, в котором жил Урбенин. В этот вечер у графа предполагался «музыкальный» вечер.
Гости уже начали съезжаться, но графа не было дома: он поехал кататься и обещал скоро
вернуться.
Мать Пелагея побежала в усадьбу к господам сказать, что Ефим помирает. Она давно уже ушла, и пора бы ей
вернуться. Варька лежит на печи, не спит и прислушивается к отцовскому «бу-бу-бу». Но вот слышно, кто-то подъехал к избе. Это господа прислали молодого доктора, который приехал к ним
из города в
гости. Доктор входит в избу; его не видно в потемках, но слышно, как он кашляет и щелкает дверью.
Предполагалось пригласить
гостей на целый день: сходить на корвете на один
из островов и к вечеру
вернуться.
— Я и не думаю отрекаться, — произнес он спокойным голосом, — действительно, я был на набережной утром с моими школьными товарищами. А сейчас я здесь в доме моей тетки баронессы Софьи Петровны. Я родной племянник ее покойного мужа и каждый праздник провожу здесь. Будни же в пансионе, с тех пор как
вернулся из-за границы. Там я пробыл несколько лет в музыкальной школе, немудрено, что вы раньше не встречали меня здесь. Сейчас же кузина Нан выслала меня встретить вас, так как сама она занята
гостями.
Вскоре по отъезде Ларисы и Форовой вышли и другие
гости, но перед тем майор и Евангел предъявили Подозерову принесенные им
из города газеты с литературой Кишенского и Ванскок. Подозеров побледнел, хотя и не был этим особенно тронут, и ушел спокойно, но на дворе вспомнил, что он будто забыл свою папиросницу и
вернулся назад.
Fraulein Генинг, ничего не понимавшая
из того, что случилось, помчалась со свечой на паперть в сопровождении служанок. Через несколько минут они
вернулись, неся на руках бесчувственную Люду; с ними была еще третья девушка в длинном белом «собственном» платье. Она приехала в этот вечер
из гостей и пробиралась на ночлег в то время, когда я дежурила на паперти. Я была уничтожена… Девушка в белом и оказалась тем страшным лунатиком, который так испугал меня. Мне было обидно, совестно, неловко…
Он не понимал даже, как мог он оторваться от нее и попасть на пароход. Да и она, — скажи он слово, осталась бы до позднего часа, и тогда ее разрыв с мужем произошел бы сегодня же. Ведь нынче вечером должен приехать
из Москвы Рудич. Но она ушла в допустимый час — часа в два. В такой час она могла, в глазах прислуги,
вернуться из сада или
гостей.
Двое
гостей, выходившие от Анны Ивановны, наткнулись на растянувшегося на пороге Альберта. Один
из них
вернулся и вызвал хозяйку.
Проскудин
вернулся из угла кабинета, подошел близко к
гостю и спросил его, не меняя тона...
— Домчу я тебя, моя краля ненаглядная, в Тамбов, к брату, там ты
погостишь, паспорт тебе оборудую… А сам
вернусь да попрошусь у графа на службу в Питер, я хотя ему и слуга, но не хам, как ты меня вечер обозвала, потому я
из духовенства, а брат у меня в Тамбове повытчиком в суде служит — чиновник заправский… Поселю я тебя в Питере в отдаленности, никто тебя под чужим именем не разыщет…
И вот опять последнее ужасное воспоминание письма
из Москвы, в котором она писала, что она не может
вернуться домой, что она несчастная, погибшая женщина, просит простить и забыть ее, и ужасные воспоминания о разговорах с женой и догадках, цинических догадках, перешедших наконец в достоверность, что несчастие случилось в Финляндии, куда ее отпустили
гостить к тетке, и что виновник его ничтожный студент-швед, пустой, дрянной человек и женатый.