Неточные совпадения
Благодаря этому обстоятельству ночь минула благополучно для всех, кроме злосчастного приезжего чиновника, которого, для вернейшего испытания, посадили
в темную и
тесную каморку, исстари носившую название «большого блошиного завода»
в отличие от малого завода,
в котором испытывались преступники менее опасные.
Хотя же
в последнее время, при либеральном управлении Микаладзе, обычай этот, по упущению, не исполнялся, но они не роптали на его возобновление, ибо надеялись, что он еще
теснее скрепит благожелательные отношения, существовавшие между ними и новым градоначальником.
Анна Аркадьевна Каренина имела друзей и
тесные связи
в трех различных кругах.
Не говорю уже о тех подводных течениях, которые двинулись
в стоячем море народа и которые ясны для всякого непредубежденного человека; взгляни на общество
в тесном смысле.
Между тем тучи спустились, повалил град, снег; ветер, врываясь
в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся
в тумане, которого волны, одна другой гуще и
теснее, набегали с востока…
Экипаж въехал
в тесный двор, заваленный дровами, курятниками и всякими клетухами; из экипажа вылезла барыня: эта барыня была помещица, коллежская секретарша Коробочка.
— Я должен благодарить вас, генерал, за ваше расположение. Вы приглашаете и вызываете меня словом ты на самую
тесную дружбу, обязывая и меня также говорить вам ты. Но позвольте вам заметить, что я помню различие наше
в летах, совершенно препятствующее такому фамильярному между нами обращению.
Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное
в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче
в дорожную шинель, шапку на уши,
тесней и уютней прижмемся к углу!
Так как он первый вынес историю о мертвых душах и был, как говорится,
в каких-то
тесных отношениях с Чичиковым, стало быть, без сомнения, знает кое-что из обстоятельств его жизни, то попробовать еще, что скажет Ноздрев.
Впрочем, дело кончилось между ними самой
тесной дружбой: дядя лысый Пимен держал
в конце деревни знаменитый кабак, которому имя было «Акулька»;
в этом заведенье видели их все часы дня.
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!..»
В точности не могу передать слов губернаторши, но было сказано что-то исполненное большой любезности,
в том духе,
в котором изъясняются дамы и кавалеры
в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться знанием высшего тона,
в духе того, что «неужели овладели так вашим сердцем, что
в нем нет более ни места, ни самого
тесного уголка для безжалостно позабытых вами».
Он оставляет раут
тесный,
Домой задумчив едет он;
Мечтой то грустной, то прелестной
Его встревожен поздний сон.
Проснулся он; ему приносят
Письмо: князь N покорно просит
Его на вечер. «Боже! к ней!..
О, буду, буду!» и скорей
Марает он ответ учтивый.
Что с ним?
в каком он странном сне!
Что шевельнулось
в глубине
Души холодной и ленивой?
Досада? суетность? иль вновь
Забота юности — любовь?
Бульба
в своей
тесной клетке мог только слышать шум, крики возниц и больше ничего.
Он думал, но без участия воли;
в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню
в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей.
Весь мокрый, вошел он
в двадцать минут двенадцатого
в тесную квартирку родителей своей невесты, на Васильевском острове,
в третьей линии, на Малом проспекте.
Оборванец, окинув взглядом Свидригайлова, встряхнулся и тотчас же повел его
в отдаленный нумер, душный и
тесный, где-то
в самом конце коридора,
в углу, под лестницей.
Он вошел
в эту комнату (четвертую по порядку),
тесную и битком набитую публикой, — народом несколько почище одетым, чем
в тех комнатах.
Ветер хлынул неистово
в его
тесную каморку и как бы морозным инеем облепил ему лицо и прикрытую одною рубашкой грудь.
Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился
в дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивал взглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он
тесную и низкую «морскую каюту» Раскольникова.
Карандышев. Я, господа… (Оглядывает комнату.) Где ж они? Уехали? Вот это учтиво, нечего сказать! Ну, да тем лучше! Однако когда ж они успели? И вы, пожалуй, уедете! Нет, уж вы-то с Ларисой Дмитриевной погодите! Обиделись? — понимаю. Ну, и прекрасно. И мы останемся
в тесном семейном кругу… А где же Лариса Дмитриевна? (У двери направо.) Тетенька, у вас Лариса Дмитриевна?
Я вышел из кибитки. Буран еще продолжался, хотя с меньшею силою. Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввел меня
в горницу,
тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее. На стене висела винтовка и высокая казацкая шапка.
Я приехал
в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли
в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня
в тюрьму и оставили одного
в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Ярким лунным вечером он поднимался по крутой улице между двумя рядами одноэтажных домиков, разъединенных длинными заборами;
тесные группы деревьев, отягченные снегом, еще более разъединяли эти домики, как бы спрятанные
в холмах снега.
На Лобном месте стояла
тесная группа людей, казалось, что они набиты
в бочку.
«
В сущности, он идет против себя», — подумал Самгин, снова присматриваясь к толпе; она становилась
теснее, теплее.
А Лютов неестественно, всем телом, зашевелился, точно под платьем его, по спине и плечам, мыши пробежали. Самгину эта сценка показалась противной, и
в нем снова, но еще сильнее вспыхнула злость на Алину, растеклась на всех
в этой
тесной, неряшливой, скудно освещенной двумя огоньками свеч, комнате.
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою
в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то.
Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди
в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый
в кафтан, шитый золотом.
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на берегах; Самгин хорошо видел все, что творится
в ней, видел, но не понимал. Казалось ему, что толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита
в пеструю кучу
теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок
в сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и особенно разрушал слитный гул чей-то пронзительный крик...
За ним почтительно двигалась группа людей, среди которых было четверо китайцев
в национальных костюмах; скучно шел молодцеватый губернатор Баранов рядом с генералом Фабрициусом, комиссаром павильона кабинета царя, где были выставлены сокровища Нерчинских и Алтайских рудников, драгоценные камни, самородки золота. Люди с орденами и без орденов почтительно,
тесной группой, тоже шли сзади странного посетителя.
Клим отодвинулся за косяк. Солдат было человек двадцать; среди них шли
тесной группой пожарные, трое — черные,
в касках, человек десять серых —
в фуражках, с топорами за поясом. Ехала зеленая телега, мотали головами толстые лошади.
Особенно был густ этот запах
в угрюмом кабинете, где два шкафа служили как бы окнами
в мир толстых книг, а настоящие окна смотрели на
тесный двор, среди которого спряталась
в деревьях причудливая церковка.
Вздохнув, она убавила огонь лампы.
В комнате стало
теснее, все вещи и сама Нехаева подвинулись ближе к Самгину. Он согласно кивнул головою...
Сам он —
в центре
тесного круга теней, освещаемых его мыслью, его памятью.
В пекарне становилось все тише, на печи кто-то уже храпел и выл, как бы вторя гулкому вою ветра
в трубе. Семь человек за столом сдвинулись
теснее, двое положили головы на стол, пузатый самовар возвышался над ними величественно и смешно. Вспыхивали красные огоньки папирос, освещая красивое лицо Алексея, медные щеки Семена, чей-то длинный, птичий нос.
Самгин пожелал ему доброй ночи, ушел
в свою комнату, разделся и лег, устало думая о чрезмерно словоохотливых и скучных людях, о людях одиноких, героически исполняющих свой долг
в тесном окружении врагов, о себе самом, о себе думалось жалобно, с обидой на людей, которые бесцеремонно и даже как бы мстительно перебрасывают тяжести своих впечатлений на плечи друг друга.
Тысячами шли рабочие, ремесленники, мужчины и женщины, осанистые люди
в дорогих шубах, щеголеватые адвокаты, интеллигенты
в легких пальто, студенчество, курсистки, гимназисты, прошла
тесная группа почтово-телеграфных чиновников и даже небольшая кучка офицеров. Самгин чувствовал, что каждая из этих единиц несет
в себе одну и ту же мысль, одно и то же слово, — меткое словцо, которое всегда, во всякой толпе совершенно точно определяет ее настроение. Он упорно ждал этого слова, и оно было сказано.
В конце комнаты у стены —
тесная группа людей, которые похожи на фабричных рабочих, преобладают солидные, бородатые, один — высокий, широкоплеч, почти юноша, даже усов не заметно на скуластом, подвижном лице, другой — по плечо ему, кудрявый, рыженький.
Самгин шел тихо, как бы опасаясь расплескать на ходу все то, чем он был наполнен. Большую часть сказанного Кутузовым Клим и читал и слышал из разных уст десятки раз, но
в устах Кутузова эти мысли принимали как бы густоту и тяжесть первоисточника. Самгин видел пред собой Кутузова
в тесном окружении раздраженных, враждебных ему людей вызывающе спокойным, уверенным
в своей силе, — как всегда, это будило и зависть и симпатию.
Кошмарное знакомство становилось все
теснее и тяжелей. Поручик Петров сидел плечо
в плечо с Климом Самгиным, хлопал его ладонью по колену, толкал его локтем, плечом, радовался чему-то, и Самгин убеждался, что рядом с ним — человек ненормальный, невменяемый. Его узенькие, монгольские глаза как-то неестественно прыгали
в глазницах и сверкали, точно рыбья чешуя. Самгин вспомнил поручика Трифонова, тот был менее опасен, простодушнее этого.
Поцеловав его
в лоб, она исчезла, и, хотя это вышло у нее как-то внезапно, Самгин был доволен, что она ушла. Он закурил папиросу и погасил огонь; на пол легла мутная полоса света от фонаря и темный крест рамы; вещи сомкнулись;
в комнате стало
тесней, теплей. За окном влажно вздыхал ветер, падал густой снег, город был не слышен, точно глубокой ночью.
Говоря, она одевалась. Вышли на двор. Марина заперла железную дверь большим старинным ключом и спрятала его
в муфту. Двор был маленький,
тесный, и отовсюду на него смотрели окна, странно стесняя Самгина.
Что-то унылое и тягостное почувствовал Самгин
в этой толпе, затисканной, как бы помимо воли ее, на
тесный двор,
в яму, среди полуразрушенных построек.
Шум работы приостановился; было видно, что строители баррикады сбились
в тесную кучу, и затем,
в тишине, раздался голос Пояркова...
«Вожди молодежи», — подумал Самгин, вспомнив, как юные курсистки и студенты обожали этих людей, как очарованно слушали их речи на диспутах «Вольно-экономического общества», как влюбленно встречали и провожали их на нелегальных вечеринках,
в тесных квартирах интеллигентов, которые сочувствовали марксизму потому, что им нравилось «самодовлеющее начало экономики».
Дорога от станции к городу вымощена мелким булыжником, она идет по берегу реки против ее течения и прячется
в густых зарослях кустарника или между
тесных группочек берез.
К собору, где служили молебен, Самгин не пошел, а остановился
в городском саду и оттуда посмотрел на площадь; она была точно огромное блюдо, наполненное салатом из овощей, зонтики и платья женщин очень напоминали куски свеклы, моркови, огурцов. Сад был тоже набит людями, образовав
тесные группы, они тревожно ворчали; на одной скамье стоял длинный, лысый чиновник и кричал...
Тесной группой шли политические, человек двадцать, двое —
в очках, один — рыжий, небритый, другой — седой, похожий на икону Николая Мирликийского, сзади их покачивался пожилой человек с длинными усами и красным носом; посмеиваясь, он что-то говорил курчавому парню, который шел рядом с ним, говорил и показывал пальцем на окна сонных домов.
Тесная группа мужчин дружно аплодировала,
в средине ее важно шагали чернобородые, с бронзовыми лицами,
в белых чалмах и бурнусах, их сопровождали зуавы
в широких красных штанах.
Иногда эти голые мысли Клим представлял себе
в форме клочьев едкого дыма, обрывков облаков; они расползаются
в теплом воздухе
тесной комнаты и серой, грязноватой пылью покрывают книги, стены, стекла окна и самого мыслителя.
Не ожидая согласия Самгина, он сказал кучеру адрес и попросил его ехать быстрей. Убежище его оказалось близко, и вот он шагает по лестнице, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, как резиновый, снова удивляя Самгина легкостью своего шарообразного тела. На
тесной площадке — три двери. Бердников уперся животом
в среднюю и, посторонясь, пригласил Самгина...