Неточные совпадения
Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить
читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались
в мою
память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе (что
в краю нашем за неслыханное чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была
в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем
читателя, что он ничего предосудительного
памяти Ивана Петровича Белкина
в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей.
В самом деле,
память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства некогда сблизили нас, и об нем-то намерен я теперь побеседовать с любезными
читателями.
О прочих соседях умалчиваю, хотя их была целая масса.
В памяти моей осталось о них так мало определенного, что обременять внимание
читателей воспоминанием об этой безличной толпе было бы совершенно излишне.
Мой сон был тревожный, больной. Сначала мерещились какие-то лишенные связи обрывки, но мало-помалу образовалось нечто связное, целый colloquium, [разговор] героиней которого была… свинья! Однако ж этот colloquium настолько любопытен, что я считаю нелишним поделиться им с
читателем,
в том виде,
в каком сохранила моя
память.
Словом, я решился набросать на бумагу то, что уцелело
в моей
памяти о давней голодовке, относящейся к той поре, о которой упомянул генерал Мальцев, и, приступая к этому, я вперед прошу у моих
читателей снисхождения к скудости и отрывочности моего описания. Я предлагаю только то, что могу вспомнить и о чем теперь можно говорить бесстрастно и даже с отрадою, к которой дает возможность наш нынешний благополучный выход из угрожавшей нам беды.
Пускай
читатель вспомнит факты, недавно еще приведенные на
память в статье о Вольтере.
Эта жизнь прошла мимо нее
в раннем детстве и глубоко запечатлелась
в ее детской
памяти. Кроме того, она охотно слушала разных современников и соратников ее отца о его жизни и деятельности и запоминала их.
В кругу своих близких придворных она часто отдавалась воспоминаниям, подобным приведенным
в этой главе, за которую, хотя не относящуюся прямо к нашему повествованию, надеюсь, не посетует на нас
читатель.
В таком неправдоподобии, быть может, упрекает и нас
читатель этого правдивого повествования, а, между тем, мы пишем почти не украшая действительности, пишем то, что до сих пор находится
в свежей
памяти сибиряков-старожилов.
Читатель, без сомнения, догадывается, что это был лишь гнусный подлог, — дело искусных рук того же бродяги Петра Волынского, недостойная
память которого заклеймена летописцами как составителя и другой подложной грамоты, причинившей мучительную смерть тысячам также ни
в чем неповинных людей; но не будем забегать вперед:
читатель узнает все это
в своем месте.
Для связи происшествий
в памяти наших
читателей скажем, что свидание Никласзона с Фюренгофом случилось
в эту же ночь.
Прежде, нежели перейти к описанию дальнейших роковых событий жизни наших героев, мы просим наших
читателей возобновить
в своей
памяти все рассказанное
в первых трех главах первой части нашего правдивого повествования.
И время, которое
в движении своем уравнивает факты с продуктами фантазии, одинаково оставляя их только
в памяти и больше нигде, дает мне, старцу, сладкую возможность воспоминаний: если бы не боязнь утомить внимание
читателя, я мог бы передать ему долгую повесть любовных восторгов, мук ревности, тоски ожидания и радости мгновенных тайных встреч.