Неточные совпадения
О чем, бывало, ни заговоришь с ним, он все сводит к одному:
в городе душно и скучно жить, у общества нет высших интересов, оно ведет тусклую, бессмысленную жизнь, разнообразя ее насилием, грубым развратом и лицемерием; подлецы сыты и одеты, а честные питаются крохами; нужны
школы, местная газета с честным
направлением, театр, публичные чтения, сплоченность интеллигентных сил; нужно, чтоб общество сознало себя и ужаснулось.
Их не
в силах были изменить ни среда
школы и ее
направление, ни самый лестный фавор, ни строгое осуждение, ни укоризны трусостью как пороком, который должен бы несносно уязвлять благородное чувство, если бы оно не видало себе оправдания
в идеале высшем. Пусть, быть может, этот идеал понят и узко, но тем не менее он требовал настоящего мужества для своего целостного осуществления. И у Брянчанинова с Чихачевым не оказалось недостатка
в мужестве.
Новое
направление так недавно стало выступать из
школы, его занятия казались не прилагаемы, не развиваемы
в жизнь: они отвергали его, как ненужное.
Один из преподавателей гимназии, а равно и воскресной
школы, оказался человеком
направления вредного;
в то же время влияние его на учеников было достаточно сильно.
К числу положительных приобретений надо отнести также и воскресную
школу, находившуюся доселе
в руках человека почтенного и честного, но, к сожалению, вредного своим противным и фанатическим
направлением.
Таково, напр., самое влиятельное и типичное
направление немецкого богословия — ричлианство [Богословская
школа в рамках немецкого либерального протестантизма, названная так по имени ее основателя Альбрехта Ричля.
— Об уме уж ни слова: как он, каналья, третирует наших дворян и особенно нашего вице-губернаторишку, это просто слушаешь и не наслушаешься. Заговорил он нам о своих намерениях насчет ремесленной
школы, которую хочет устроить
в своем именьишке. Дельная мысль! Знаете, это человек-с, который не химеры да
направления показывает…
Не знаю, разошелся ли он лично с Некрасовым к тому времени (как вышло это у Тургенева), но по
направлению он, сделавшись редактором «Библиотеки для чтения» (которую он оживил, но материально не особенно поднял), стал одним из главарей эстетической
школы, противником того утилитаризма и тенденциозности, какие он усматривал
в новом руководящем персонале «Современника» —
в Чернышевском и его
школе,
в Добролюбове с его «Свистком» и
в том обличительном тоне, которым эта
школа приобрела огромную популярность
в молодой публике.
А потому критик решительно не хотел признать никаких замечательных достоинств
в произведении, которым Фебуфис должен был прославить свою
школу, и вдобавок унизил его тем, что стал объяснять овладевшее им
направление его несвободным положением, всегда зависящим от страха и фавора; он называл дальнейшее служение искусству
в таком
направлении «вредным», «ставил над художником крест» и давал ему совет, как самое лучшее по степени безвредности, «изображать по-старому голых женщин, которыми он открыл себе фортуну».