Неточные совпадения
Есть указания, которые заставляют думать, что аскетизм Грустилова
был совсем не так
суров, как это можно предполагать с первого взгляда.
Селифан
был во всю дорогу
суров и с тем вместе очень внимателен к своему делу, что случалося с ним всегда после того, когда либо в чем провинился, либо
был пьян.
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников, встал и подошел к Соне. Та молча подняла на него глаза. Взгляд его
был особенно
суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Как он тревожился, когда, за небрежное объяснение, взгляд ее становился сух,
суров, брови сжимались и по лицу разливалась тень безмолвного, но глубокого неудовольствия. И ему надо
было положить двои, трои сутки тончайшей игры ума, даже лукавства, огня и все свое уменье обходиться с женщинами, чтоб вызвать, и то с трудом, мало-помалу, из сердца Ольги зарю ясности на лицо, кротость примирения во взгляд и в улыбку.
Но Николай Сергеич не только теперь, но даже и прежде, в самые счастливые времена,
был как-то несообщителен с своей Анной Андреевной, даже иногда
суров, особливо при людях.
Этот вялый, опустившийся на вид человек
был страшно
суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами. Зато к солдатским нуждам он
был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
"Должно
быть, в Тотемском уезде климат слишком
суров, — писала она к тетке, — потому что все наши девицы говорят, что в их краях никогда не бывало такого изобилия огурцов.
«Ах ты, — думаю, — милушка; ах ты, милушка!» Кажется, спроси бы у меня за нее татарин не то что мою душу, а отца и мать родную, и тех бы не пожалел, — но где
было о том думать, чтобы этакого летуна достать, когда за нее между господами и ремонтерами невесть какая цена слагалась, но и это еще
было все ничего, как вдруг тут еще торг не
был кончен, и никому она не досталась, как видим, из-за
Суры от Селиксы гонит на вороном коне борзый всадник, а сам широкою шляпой машет и подлетел, соскочил, коня бросил и прямо к той к белой кобылице и стал опять у нее в головах, как и первый статуй, и говорит...
— В пререканиях власть почерпала не слабость, а силу-с; обыватели же надежды мерцание в них видели. Граф Михаил Николаевич — уж на что
суров был! — но и тот,
будучи на одре смерти и собрав сподвижников, говорил: отстаивайте пререкания, друзья! ибо в них — наш пантеон!
Чтобы иметь хоть кого-нибудь около себя, он принужден
был нанять за дешевую плату неопрятного и оборванного лакея, который, тоже, видно, испытав неудачи в Петербурге,
был мрачен и
суров и находил какое-то особенное наслаждение не исполнять или не понимать того, что ему приказывали.
Там он уже
был на свободе и крылатым шагом дошел до Тверской-Ямской, до того дома, где красовалась золотая вывеска: «
Сур.
Может
быть, этот взгляд
был излишне
суров, может
быть, в нем выразилось отвращение, даже злорадное наслаждение ее испугом — если только не померещилось так со сна Марье Тимофеевне; но только вдруг, после минутного почти выжидания, в лице бедной женщины выразился совершенный ужас; по нем пробежали судороги, она подняла, сотрясая их, руки и вдруг заплакала, точь-в-точь как испугавшийся ребенок; еще мгновение, и она бы закричала.
— Имеется в виду Коран (
Сура III, 43).] Говоря это, они вполне
были уверены, что делают мне великое удовольствие, восхваляя Ису, а Алей
был вполне счастлив, что братья его решились и захотели сделать мне это удовольствие.
В Белоглинском заводе климат
был настолько
суров, что огурцы росли только в тепличках и парниках, как это
было у Пятовых и Шабалиных, а все остальные должны
были покупать привозный товар. Обыкновенно огурцы привозили из Кунгурского уезда, как арбузы из Оренбургской губернии, а яблоки из Перми.
— Она
была не очень красива — тонкая, с умным личиком, большими глазами, взгляд которых мог
быть кроток и гневен, ласков и
суров; она работала на фабрике шёлка, жила со старухой матерью, безногим отцом и младшей сестрой, которая училась в ремесленной школе. Иногда она бывала веселой, не шумно, но обаятельно; любила музеи и старые церкви, восхищалась картинами, красотою вещей и, глядя на них, говорила...
Так и ушел игумен Моисей, ни с кем не простившись. Гневен
был и
суров свыше меры. Пафнутий едва
поспевал за ним.
Дом Бориса Петровича стоял на берегу
Суры, на высокой горе, кончающейся к реке обрывом глинистого цвета; кругом двора и вдоль по берегу построены избы, дымные, черные, наклоненные, вытягивающиеся в две линии по краям дороги, как нищие, кланяющиеся прохожим; по ту сторону реки видны в отдалении березовые рощи и еще далее лесистые холмы с чернеющимися
елями, налево низкий берег, усыпанный кустарником, тянется гладкою покатостью — и далеко, далеко синеют холмы как волны.
Кто из вас бывал на берегах светлой <
Суры>? — кто из вас смотрелся в ее волны, бедные воспоминаньями, богатые природным, собственным блеском! — читатель! не они ли
были свидетелями твоего счастия или кровавой гибели твоих прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами твоего восторга или их кровью, теперь далеко в море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утес гранитный!
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу
было в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе
была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <
Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
— Греху моему вы не судьи, а она не виновата. Наталья,
суров я
был с тобой, ну, ничего. Мальчишек! Петруха, Олёша — дружно живите. С народом поласковей. Народ — хороший. Отборный. Ты, Олёша, женись на этой, на своей… ничего!
Хорошо
было смотреть на него в тот час, — стал он важен и даже
суров, голос его осел, углубился, говорит он плавно и певуче, точно апостол читает, лицо к небу обратил, и глаза у него округлились. Стоит он на коленях, но ростом словно больше стал. Начал я слушать речь его с улыбкой и недоверием, но вскоре вспомнил книгу Антония — русскую историю — и как бы снова раскрылась она предо мною. Он мне свою сказку чудесную
поёт, а я за этой сказкой по книге слежу — всё идет верно, только смысл другой.
Дядя вернулся после окончания описанной неудачной охоты. Он
был гневен и
суров более, чем обыкновенно. Перед тем как сойти у крыльца с лошади, он отдал приказ — завтра чем свет искать следов зверя и обложить его так, чтобы он не мог скрыться.
Любезного я брата, Фердинанда,
Благодарю душевно; принимаю
Его любовь и добрую услугу
Признательно.
Суров наш русский край;
Нам не дал Бог, как вам, под вольным небом
Красой искусства очи веселить;
Но что над плотью высит человека,
Что радует его бессмертный дух,
От Бога то ведет свое начало,
И верю я, оно на пользу
будетИ радость нам!
В трезвом состоянии он
был очень молчалив и отчасти
суров; с товарищами и подчиненными почти не говорил ни слова и даже главному управляющему и самому откупщику отвечал только на вопросы.
Всё
было ясно, план мой
был ясен как небо: «
Суров, горд и в нравственных утешениях ни в чьих не нуждается, страдает молча».
Нестройный говор грубых голосов
Между судов перебегал порою;
Смех, песни, брань, протяжный крик пловцов —
Всё в гул один сливалось над водою.
И Марья Николавна, хоть
суровКазался ветр, и день
был на закате,
Накинув шаль или капот на вате,
С французской книжкой, часто, сев к окну,
Следила взором сизую волну,
Прибрежных струй приливы и отливы,
Их мерный бег, их золотые гривы.
Слушай, слушай,
есть дом у тебя на
Суре...
О! да, я знаю, ты всегда умела
Открыто правду говорить,
Собою жертвовать и искренно любить.
Ты чувствовать умела одолженья,
Не замечать, не помнить зла.
Как ангел примиритель ты жила
В семействе нашем… Но!.. ужасные мученья
Столпились к сердцу моему.
И я теперь не верю ничему.
Клянись… но, может
быть, моленье
Отвергнешь ты мое,
И что мудреного! Кому моей судьбою
Заняться!.. я
суров! я холоден душою…
Один лишь раз, один пожертвуй ты собою
Не для меня — нет — для нее…
Перекрестясь, он важно сел
И пленника подвесть велел,
И одного из чернецов
Позвал по имени: —
суровИ холоден
был вид лица
Того святого чернеца.
Кокошкин в самом деле
был очень
суров и очень грозен и внушал всем большой страх к себе, но он иногда мирволил шалунам и добрым весельчакам из военных, а таких шалунов тогда
было много, и им не раз случалось находить себе в его лице могущественного и усердного защитника.
Причин к этому у них насчитывали много: находили, что генерал держал себя с детьми будто бы очень сурово и безучастливо; мало вникал в их нужды; не заботился об их содержании, — а главное,
был докучлив, придирчив и мелочно
суров.
Старый
Сур говорил ничтожному Пьеру на «вы «! Это
был зловещий признак. Никому во всей вселенной он не говорил „вы“, за исключением местного пристава. Душа у Пьера дрогнула, но все-таки, прижав руку к середине груди, он сказал негромко...
А Ольга
Сур вышла замуж за грека Лапиади, который
был вовсе не королем железа, и не атлетом, и не борцом, а просто греческим арапом, наводившим марафет.
Да и все семейство
Сур было очень талантливо.
Старик
Сур знал свое дело отлично, и рука у него
была счастливая: оттого-то и цирк у него всегда бывал полон и артистов он умел ангажировать первоклассных.
Мне и в голову не могло прийти, что этот бесцветный старый Пьер (ему тогда
было лет тридцать, но, по моему клопиному масштабу, он казался мне чрезвычайно пожилым), что наш незаметный Пьер смеет любить, да еще кого, саму Ольгу
Сур, первую артистку цирка, мировую знаменитость, дочь грозного и всесильного директора, страшнее и богаче которого не
было никого на свете.
Отзывы
были так восторженны, что хитрый
Сур не устоял: подписал контракт с Никаноро Нанни.
У него
был ангельский характер. Его все любили в цирке: лошади, артисты, конюхи, ламповщики и все цирковые животные. Он
был всегда верным товарищем, добрым помощником, и как часто заступался он за маленьких людей перед папашей
Суром, который, надо сказать,
был старик скуповатый и прижимистый. Все это я так подробно рассказываю потому, что дальше расскажу о том, как я однажды решил зарезать Альберта перочинным ножом…
Как это Пьер мог додуматься до идеи жениться на дочери директора одного из первоклассных цирков? Или он не понимает, что расстояние от него до семьи
Суров будет побольше, чем от земли до неба? Или, может
быть, Пьер замаскированный барон, граф или принц, у которого
есть свои замки? Или он переодетый Гагенбек? Или у него в Америке
есть свой собственный цирк, вместимостью в двадцать тысяч человек, но только мы все об этом раньше не знали?
На другой день, пообедавши, в путь снарядился. Простины
были черствые… Только Фекла Абрамовна прослезилась, благословляя сына на разлуку. Сестры
были неприветны; старик сдержан,
суров даже несколько.
Пристально поглядел на него Груздок и сердито пробормотал что-то пóд нос.
Был он
суров и сумрачен нравом. Одичав на безлюдье, не любил вдаваться с посторонними в разговоры.
Почтенный
был старичок, хотя и
суров маленько по причине одиночества: вся семья у него перемерла.
Игнатия за то, что он
был в обхождении
суров и горд, ненавидел грешников и не прощал их, а сам в то же время, завистливый и жадный, пользовался всяким случаем, чтобы взять с прихожанина лишнее.
Суров ты
был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
Помню, раз мы поднесли Ольге
Сур букет. Поднесли за кулисами. Милая девочка покраснела не меньше нас, но протянула лодочкой каждому из нас худенькую ручку. В это время мимо нас проходил кто-то из униформы и с большим аппетитом
ел апельсин, даже не очистив его, а прямо с кожей. Ольга взглянула на него и вдруг сказала...
— Надо
было бы сказать: Сур-рогат.
Не вскинься на певунов дядя Архип,
спели б они про «
Суру реку важную — донышко серебряно, кру́ты бéрежки позолоченные, а на тех бережках вдовы, девушки живут сговорчивые»,
спели бы, сердечные, про свияжан-лещевников, про казанских плаксивых сирот, про то, как в Тютешах городничий лапоть плел,
спели бы про симбирцев гробокрадов, кочанников, про сызранцев ухорезов, про то, как саратовцы собор с молотка продавали, а чилимники, тухлая ворвань, астраханцы кобылятину вместо белой рыбицы в Новгород слали.
Суры не видно уж
было, стала из виду теряться и высокая крутая гора Васильсурская.
— Еще один мысок обогнем,
будем на
Суре, — заметил рассказчик.
Бежит, стрелой летит пароход. Берега то и дело меняются. Вот они крытые густой изумрудной зеленью, вот они обнаженные давними оползнями, разукрашенные белыми, зеленоватыми, бурыми и ясно-красными лентами опоки. Впереди желтеют пески левого берега и пески отмелей; видится, будто бы водный путь прегражден, будто не
будет выхода ни направо, ни нáлево. Но вот выдвинулся крутой мыс, снизу доверху облепленный деревянными домиками, а под ним широкая, синеводная
Сура, славная своими жирными, янтарными стерлядями.