Неточные совпадения
— Да втрое
больше везут, чем
телега. Так ехать за детьми? Я велел закладывать.
Шум от перьев был
большой и походил на то, как будто бы несколько
телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями.
Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще
телегу в одну лошадь, на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде
телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось
большим наслаждением.
Кроме рейстровых козаков, [Рейстровые козаки — казаки, занесенные поляками в списки (реестры) регулярных войск.] считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае
большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных: [Охочекомонные козаки — конные добровольцы.] стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на
телегу: «Эй вы, пивники, броварники!
А судя по тому, что есть, неприятель вошел в город не с
большим запасом;
телег что-то было с ним немного.
— Не знаю. — Она медленно осмотрела поляну под вязом, где стояла
телега, — зеленую в розовом вечернем свете траву, черных молчаливых угольщиков и, подумав, прибавила: — Все это мне неизвестно. Я не знаю ни дня, ни часа и даже не знаю, куда.
Больше ничего не скажу. Поэтому, на всякий случай, — прощай; ты часто меня возил.
Но теперь, странное дело, в
большую такую
телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Над Москвой хвастливо сияло весеннее утро; по неровному булыжнику цокали подковы, грохотали
телеги; в теплом, светло-голубом воздухе празднично гудела медь колоколов; по истоптанным панелям нешироких, кривых улиц бойко шагали легкие люди; походка их была размашиста, топот ног звучал отчетливо, они не шаркали подошвами, как петербуржцы. Вообще здесь шума было
больше, чем в Петербурге, и шум был другого тона, не такой сыроватый и осторожный, как там.
В тени группы молодых берез стояла на высоких ногах запряженная в крестьянскую
телегу длинная лошадь с прогнутой спиной, шерсть ее когда-то была белой, но пропылилась, приобрела грязную сероватость и желтоватые пятна,
большая, костлявая голова бессильно и низко опущена к земле, в провалившейся глазнице тускло блестит мутный, влажный глаз.
Движения его были смелы и размашисты; говорил он громко, бойко и почти всегда сердито; если слушать в некотором отдалении, точно будто три пустые
телеги едут по мосту. Никогда не стеснялся он ничьим присутствием и в карман за словом не ходил и вообще постоянно был груб в обращении со всеми, не исключая и приятелей, как будто давал чувствовать, что, заговаривая с человеком, даже обедая или ужиная у него, он делает ему
большую честь.
Баба молча указала на
телегу. Райский поглядел туда: там, кроме
большой рогожи, ничего не видать.
Наконец он уткнулся в плетень, ощупал его рукой, хотел поставить ногу в траву — поскользнулся и провалился в канаву. С
большим трудом выкарабкался он из нее, перелез через плетень и вышел на дорогу. По этой крутой и опасной горе ездили мало,
больше мужики, порожняком, чтобы не делать
большого объезда, в
телегах, на своих смирных, запаленных, маленьких лошадях в одиночку.
Телега как
телега, только гораздо
больше, длиннее и глубже обыкновенной.
Я еще
больше опечалился и продолжал сидеть в отпряженной
телеге с поникшей головой.
В девяти верстах от Натарской станции мы переправились через речку Амгу, впадающую в Маю, на пароме первобытной постройки, то есть на десятке связанных лыками бревен и
больше ничего, а между тем на нем стояла
телега и тройка лошадей.
— Ну,
телега…
телега! — повторил он и, взяв ее за оглобли, чуть не опрокинул кверху дном… —
Телега!.. А на чем же вы на ссечки поедете?.. В эти оглобли нашу лошадь не впряжешь: наши лошади
большие, а это что такое?
В
телеге перед нами не то сидело, не то лежало человек шесть в рубахах, в армяках нараспашку; у двоих на головах не было шапок;
большие ноги в сапогах болтались, свесившись через грядку, руки поднимались, падали зря… тела тряслись…
— Оси у меня нет, — прибавил он после небольшого молчания, — эта вот не годится (он указал на свою тележку), у вас, чай,
телега большая.
…Когда мы подъехали к Казани, Волга была во всем блеске весеннего разлива; целую станцию от Услона до Казани надобно было плыть на дощанике, река разливалась верст на пятнадцать или
больше. День был ненастный. Перевоз остановился, множество
телег и всяких повозок ждали на берегу.
Я мешкал в трактире всеми способами, жандарм не хотел
больше ждать, ямщик трогал коней — вдруг несется тройка и прямо к трактиру, я бросился к двери… двое незнакомых гуляющих купеческих сынков шумно слезали с
телеги.
Заболотье славилось своими торгами, и каждую неделю по вторникам в нем собирался базар. Зимой базары бывали очень людные, но летом очень часто случалось, что съезжались лишь несколько
телег. В старину торговые пункты устанавливались как-то своеобразно, и я теперь даже не могу объяснить, почему, например, Заболотье, стоявшее в стороне от
большой дороги и притом в лощине, сделалось значительным торговым местечком.
Летом в
телегу, а зимой в сани-розвальни запрягает Петр Кирсаныч немудрого старого мерина, выносит с десяток
больших мешков, садится на них, а за кучера — десятилетний внучек.
Но самое
большое впечатление произвело на него обозрение Пулковской обсерватории. Он купил и себе ручной телескоп, но это совсем не то. В Пулковскую трубу на луне «как на ладони видно: горы, пропасти, овраги… Одним словом — целый мир, как наша земля. Так и ждешь, что вот — вот поедет мужик с
телегой… А кажется маленькой потому, что, понимаешь, тысячи, десятки тысяч… Нет, что я говорю: миллионы миллионов миль отделяют от луны нашу землю».
Рыбы поймали такое множество, какого не ожидали, и потому послали за
телегой; по
большей части были серебряные и золотые лещи, ярко блиставшие на лунном свете; попалось также довольно крупной плотвы, язей и окуней; щуки, жерехи и головли повыскакали, потому что были вороваты, как утверждали рыбаки.
На перевозе ночевало много народу, и уже одна
большая завозня, битком набитая лошадьми и
телегами с приподнятыми передками и торчащими вверх оглоблями, чернелась на середине Волги, а другая торопливо грузилась, чтобы воспользоваться благополучным временем.
Немного далее
большая площадь, на которой валяются какие-то огромные брусья, пушечные станки, спящие солдаты; стоят лошади, повозки, зеленые орудия и ящики, пехотные кòзла; двигаются солдаты, матросы, офицеры, женщины, дети, купцы; ездят
телеги с сеном, с кулями и с бочками; кой-где проедет казак и офицер верхом, генерал на дрожках.
— Беги за ней, может, догонишь, — ответил кабатчик. — Ты думаешь, на море, как в поле на
телеге. Теперь, — говорит, — вам надо ждать еще неделю, когда пойдет другой эмигрантский корабль, а если хотите, то заплатите подороже: скоро идет
большой пароход, и в третьем классе отправляется немало народу из Швеции и Дании наниматься в Америке в прислуги. Потому что, говорят, американцы народ свободный и гордый, и прислуги из них найти трудно. Молодые датчанки и шведки в год-два зарабатывают там хорошее приданое.
Большая зеленая площадь, идущая от церкви до кабака, была сплошь занята длинными рядами
телег, в которых с женами и детьми приехали на праздник крестьяне окрестных деревень: Волоши, Зульни и Печаловки.
Большая (и с
большою грязью) дорога шла каймою около сада и впадала в реку; река была в разливе; на обоих берегах стояли
телеги, повозки, тарантасы, отложенные лошади, бабы с узелками, солдаты и мещане; два дощаника ходили беспрерывно взад и вперед; битком набитые людьми, лошадьми и экипажами, они медленно двигались на веслах, похожие на каких-то ископаемых многоножных раков, последовательно поднимавших и опускавших свои ноги; разнообразные звуки доносились до ушей сидевших: скрип
телег, бубенчики, крик перевозчиков и едва слышный ответ с той стороны, брань торопящихся пассажиров, топот лошадей, устанавливаемых на дощанике, мычание коровы, привязанной за рога к
телеге, и громкий разговор крестьян на берегу, собравшихся около разложенного огня.
То и дело видишь во время работы, как поднимают на берегу людей и замертво тащат их в больницу, а по ночам подъезжают к берегу
телеги с трупами, которые перегружают при свете луны в
большие лодки и отвозят через Волгу зарывать в песках на той стороне или на острове.
— Да с полсорока
больше своих не дочтемся! Изменники дрались не на живот, а на смерть: все легли до единого. Правда, было за что и постоять! сундуков-то с добром… серебряной посуды возов с пять, а казны на тройке не увезешь! Наши молодцы нашли в одной
телеге бочонок романеи да так-то на радости натянулись, что насилу на конях сидят. Бычура с пятидесятью человеками едет за мной следом, а другие с повозками поотстали.
В одном углу Карп и Игнат прилаживали новую подушку под
большую троечную, окованную
телегу.
Выехал Терентий из родного пепелища ночью, тихо, как вор. Правил он лошадью и всё оглядывался назад
большими, точно у телёнка, чёрными глазами. Лошадь шла шагом,
телегу потряхивало, и скоро Илья, зарывшись в сено, уснул крепким сном ребёнка…
Проснулся он среди ночи от какого-то жуткого и странного звука, похожего на волчий вой. Ночь была светлая,
телега стояла у опушки леса, около неё лошадь, фыркая, щипала траву, покрытую росой.
Большая сосна выдвинулась далеко в поле и стояла одинокая, точно её выгнали из леса. Зоркие глаза мальчика беспокойно искали дядю, в тишине ночи отчётливо звучали глухие и редкие удары копыт лошади по земле, тяжёлыми вздохами разносилось её фырканье, и уныло плавал непонятный дрожащий звук, пугая Илью.
В городе всегда шумно и бестолково, даже ночь полна звуков. Поют песни, кричат, стонут, ездят извозчики, от стука их пролёток и
телег вздрагивают стёкла в окнах. Озорничают мальчишки в школе,
большие ругаются, дерутся, пьянствуют. Люди все какие-то взбалмошные — то жулики, как Петруха, то злые, как Савёл, или никчемные вроде Перфишки, дяди Терентия, Матицы… Сапожник всех
больше поражал Илью своей жизнью.
Поездка за
телегой, починка, расплата, чай на постоялом дворе, разговоры с дворником, всё это еще
больше развлекло меня.
Довольно рано, часов в десять, только что затемнело по-настоящему, нагрянули мужики с
телегами и лесные братья на экономию Уваровых. Много народу пришло, и шли с уверенностью, издали слышно было их шествие. Успели попрятаться; сами Уваровы с детьми уехали, опустошив конюшню, но, видимо, совсем недавно: на кухне кипел
большой барский, никелированный, с рубчатыми боками самовар, и длинный стол в столовой покрыт был скатертью, стояли приборы.
И тихо взвился к небу, как красный стяг, багровый, дымный, косматый, угрюмый огонь, медленно свирепея и наливаясь гневом, покрутился над крышей, заглянул, перегнувшись, на эту сторону — и дико зашумел, завыл, затрещал, раздирая балки. И много ли прошло минут, — а уж не стало ночи, и далеко под горою появилась целая деревня,
большое село с молчаливою церковью; и красным полотнищем пала дорога с тарахтящими
телегами.
Ночь застала путников на полдороге, где кончался лес и начинались отобранные от монастыря угодья. Арефа вздохнул свободнее: все же не так жутко в чистом поле, где
больше орда баловалась. Теперь орда отогнана с линии далеко, и уже года два, как о ней не было ни слуху ни духу. Обрадовался Арефа, да только рано: не успела
телега отъехать и пяти верст, как у речки выскочили четверо и остановили ее.
Рано утром серого ненастного дня пред избушкой стояла
телега, запряженная рыжей лошадью, и мы в последний раз пили чай на русском крыльце; Александра Васильевна
больше молчала, зато Гаврило Степаныч не переставал говорить и выстраивал один за другим самые несбыточные планы наших будущих свиданий, и сам же смеялся над их несбыточностью, прибавляя каждый раз...
Было светлое осеннее утро, когда мы вынесли черный гроб из избы и поставили на
телегу; Рыжку предстояло в последний раз везти своего хозяина в далекий путь. Яша, в рваном полушубке и с босыми ногами, без шапки, с блуждающими добрыми глазами и длинной палкой в руке, суетился, кажется,
больше всех: помогал выносить гроб, несколько раз пробовал, крепко ли он стоит на
телеге, и постоянно бормотал...
Староста и Тит Трофимов, ехавшие впереди в
телеге, остановили дормез и доложили Михаилу Степановичу, что этот
большой камень и эта
большая яма означают границу его владений.
Большие серые шапки, надвигаясь им на глаза, придавали ужасно печальный вид красивым личикам и умным глазенкам, с тоскою и вместе с детским любопытством смотревшим на новый город и на толпы мещанских мальчишек, бежавших вприпрыжку за
телегами.
— Люблю я людей, которых не одолевают все эти коровы, лошади,
телеги, хомуты, — у настоящего свободного человека всё — внутри, и когда он выберет чего-нибудь снаружи, так уж это будет самое лучшее, я про тебя сказал, тёзка, и про тебя, Варвара Кирилловна, — от души! А
больше ничего не хочу говорить — ну его ко всем чертям! До свиданья, друзья…
Но вот, наконец, встретился мужик, который сказал, что до Малого осталась одна верста; еще немного — и
телега выехала из леса, открылась
большая поляна, и перед путниками, точно по волшебству, раскинулась живая, полная света и звуков картина.
В
телеге стоял образ Казанской божией матери, пожухлый и полупившийся от дождей и жара, перед ним
большая жестяная кружка с вдавленными боками и с такой щелью на крышке, в какую смело мог бы пролезть добрый ржаной пряник.
Тут же теснились
телеги, на которые торговцы набрасывали свой товар, —
больше все разный пестрый хлам из Лоскутного ряда; валили его также на барки, на плоты и на лодки, подходившие к гранитному берегу.
С каждой новой грудой старого кирпича и щебня мой чудак преисполнялся все
большей важностью, а Я жалел о моем высоком Нью-Йорке и рассчитывал, сколько нужно обыкновенных мусорных
телег, чтобы к утру вывезти вон весь старый Рим.
Кирилл жалостно просил пощады и клялся, что ему парой нас не довезть, потому что ближе к Киеву пойдут
большие пески, и парой ни за что
телегу не выволочь; но дворник был неумолим и настаивал на том, чтобы третью лошадь оставить ему: мы-де ею тут твоего медведя покормим.
Помню только, как мы с участливостью осматривали
большие, крытые троечные
телеги, в которых нам надлежало ехать; садились в них, вылезали и снова садились; делили между собою места; осматривали лошадей, ценили их, определяли их достоинство, силу и характер; потом отправились с своими будущими возницами в какой-то грязненький трактир, где пили чай и водку.