Неточные совпадения
Кругом, теряясь в золотом
тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус на юге вставал
белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока.
И сколько раз уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди
бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой
туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога?
Самгин, оглядываясь, видел бородатые и бритые, пухлые и костлявые лица мужчин, возбужденных счастьем жить, видел разрумяненные мордочки женщин, украшенных драгоценными камнями, точно иконы, все это было окутано голубоватым
туманом, и в нем летали, подобно ангелам,
белые лакеи, кланялись их аккуратно причесанные и лысые головы, светились почтительными улыбками потные физиономии.
Белые ночи возмутили Самгина своей нелепостью и угрозой сделать нормального человека неврастеником; было похоже, что в воздухе носится все тот же гнилой осенний
туман, но высохший до состояния прозрачной и раздражающе светящейся пыли.
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная тревога. Он остановился, стирая платком пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном
тумане, черные деревья похожи на холмы,
белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
Порыв ветра нагнал холод, дождь,
туман, фрегат сильно накренило — и берегов как не бывало: все закрылось
белой мглой; во ста саженях не стало видно ничего, даже шкуны, которая все время качалась, то с одного, то с другого бока у нас.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной
туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось
белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже меркнуть. На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Оказалось, что в
тумане мы внезапно вышли на берег и заметили это только тогда, когда у ног своих увидели окатанную гальку и
белую пену прибойных волн.
Великан продолжал стоять, понурив голову. В самый этот миг месяц выбрался из
тумана и осветил ему лицо. Оно ухмылялось, это лицо — и глазами и губами. А угрозы на нем не видать… только словно все оно насторожилось… и зубы такие
белые да большие…
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается
туман, показывается Ярило в виде молодого парня в
белой одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жареных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
Левко посмотрел на берег: в тонком серебряном
тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки в
белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце. Хоровод, играя, придвинулся к нему ближе. Послышались голоса.
По утрам его часто затягивало
туманами от прудов, и теперь туманная пелена разрывалась, обнаруживая то крышу, то клок зелени, то
белую стену…
Мы миновали православное кладбище, поднявшись на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала
белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в дымке пыли и
тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз слушал шум соснового бора…
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и целую корзину с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион с каким-то ожесточением принялся за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно в каком-то
тумане. Какие-то девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена сидела рядом с Галактионом и обнимала его точеною
белою рукой.
Однажды в ясную солнечную погоду я видел, как с моря надвигалась стена
тумана совершенно
белого, молочного цвета; походило на то, как будто с неба на землю опустился
белый занавес.
Река утонула в
белой пелене двигавшегося
тумана, лес казался выше, в домах кое-где еще мигали красные огоньки.
Вдали, в розовом праздничном
тумане вечерней зари, сияли золотые купола и кресты. Высоко на горе
белые стройные церкви, казалось, плавали в этом цветистом волшебном мареве. Курчавые леса и кустарники сбежали сверху и надвинулись над самым оврагом. А отвесный
белый обрыв, купавший свое подножье в синей реке, весь, точно зелеными жилками и бородавками, был изборожден случайными порослями. Сказочно прекрасный древний город точно сам шел навстречу поезду.
Александров и сам не знал, какие слова он скажет, но шел вперед. В это время ущербленный и точно заспанный месяц продрался и выкатился сквозь тяжелые громоздкие облака, осветив их сугробы грязно-белым и густо-фиолетовым светом. В десяти шагах перед собою Александров смутно увидел в
тумане неестественно длинную и худую фигуру Покорни, который, вместо того чтобы дожидаться, пятился назад и говорил преувеличенно громко и торопливо...
И видят: в утреннем
туманеШатры
белеют за рекой...
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его
белые лучи то гаснут в облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый
туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий ветер срывает их и мечет по оврагу.
Я жил в
тумане отупляющей тоски и, чтобы побороть ее, старался как можно больше работать. Недостатка в работе не ощущалось, — в доме было двое младенцев, няньки не угождали хозяевам, их постоянно меняли; я должен был возиться с младенцами, каждый день мыл пеленки и каждую неделю ходил на Жандармский ключ полоскать
белье, — там меня осмеивали прачки.
Рассвет быстро яснел, и пока солнце умывалось в
тумане за дымящимся бором, золотые стрелы его лучей уже остро вытягивались на горизонте. Легкий
туман всполохнулся над рекой и пополз вверх по скалистому берегу; под мостом он клубится и липнет около черных и мокрых свай. Из-под этого
тумана синеет бакша и виднеется
белая полоса шоссе. На всем еще лежат тени полусвета, и нигде, ни внутри домов, ни на площадях и улицах, не заметно никаких признаков пробуждения.
Такой
туман, что нос парохода упирался будто в
белую стену и едва было видно, как колышется во мгле притихшее море.
Признаки утра: серебристый
туман забелел над водой, и молодые орлы недалеко от него пронзительно засвистали и захлопали крыльями.
Белый платок скрылся в
тумане.
Уж было темно, когда Лукашка вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой месяц выплывал из-за черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади. Из труб избушек шел дым и, сливаясь с
туманом, стлался над станицею. В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и
тумана был разлит в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем.
Белые платки и папахи кучками виднелись в темноте около заборов и домов.
Снова замешательство выразилось на лице девки. Прекрасные глаза подернулись как
туманом. Она спустила платок ниже губ и, вдруг припав головой к
белому личику ребенка, державшего ее за монисто, начала жадно целовать его. Ребенок упирался ручонками в высокую грудь девки и кричал, открывая беззубый ротик.
Сели на песке кучками по восьмеро на чашку. Сперва хлебали с хлебом «юшку», то есть жидкий навар из пшена с «поденьем», льняным черным маслом, а потом густую пшенную «ройку» с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло, зачерпнули около берега в чашки воды: ложка каши — ложка воды, а то ройка крута и суха, в глотке стоит. Доели.
Туман забелел кругом. Все жались под дым, а то комар заел. Онучи и лапти сушили. Я в первый раз в жизни надел лапти и нашел, что удобнее обуви и не придумаешь: легко и мягко.
Песок отсырел… Дрожь проняла все тело… Только что рассвело… Травка не колыхнется, роса на листочке поблескивает… Ветерок пошевеливает
белый —
туман над рекой… Вдали расшива кажется совсем черной…
Темно-голубые небеса становились час от часу прозрачнее и
белее; величественная Волга подернулась
туманом; восток запылал, и первый луч восходящего солнца, осыпав искрами позлащенные главы соборных храмов, возвестил наступление незабвенного дня, в который раздался и прогремел по всей земле русской первый общий клик: «Умрем за веру православную и святую Русь!»
Белая тонкая и едкая известковая пыль стояла, как
туман, в воздухе.
На рассвете, в пятницу, в
туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счета,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью
белой,
Челку и копье из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.
На синей скатерти моря, в молочном
тумане дали, скользит бесшумно, точно тень облака,
белый пароход.
Перед ним в дыхании и
тумане были сотни желтых лиц и мужских
белых грудей, и вдруг желтая кобура пистолета мелькнула и пропала где-то за
белой колонной.
Перламутр, серебро,
белый янтарь, мрамор, гигантские зеркала и гобелены с бисерной глубиной в бледном
тумане рисунка странных пейзажей; мебель, прихотливее и прелестнее воздушных гирлянд в лунную ночь, не вызывала даже желания рассмотреть подробности.
Украинская осень удержала меня до тех пор, пока
белые днепровские
туманы совсем перестали о полуночи спускаться облачною завесою и зарею взмывать волнами к голубому небу.
Вдали одетые
туманом курганы, может быть могилы татарских наездников, подымались, выходили из полосатой пашни: еловые, березовые рощи казались опрокинутыми в воде; и мрачный цвет первых приятно отделялся желтоватой зеленью и
белыми корнями последних; летнее солнце с улыбкой золотило эту простую картину.
Стоя у двери, Артамонов молча, исподлобья смотрел на её
белые руки, на тугие икры ног, на бёдра, вдруг окутанный жарким
туманом желания до того, что почувствовал её руки вокруг своего тела.
Восточная сторона неба уже наливалась молочно-розовым светом, когда мы, пожелав друг другу спокойной ночи, растянулись на своих постелях; звезды тихо гасли; прииск оставался в
тумане, который залил до краев весь лог и
белой волной подступал к самой конторе.
Не было и признаков сырости и
тумана, только роса
белела и светилась на деревьях и на траве.
Солнце уже зашло, и над рекой, в церковной ограде и на полянах около фабрик поднимался густой
туман,
белый, как молоко.
Аксинья вбежала в кухню, где в это время была стирка. Стирала одна Липа, а кухарка пошла на реку полоскать
белье. От корыта и котла около плиты шел пар, и в кухне было душно и тускло от
тумана. На полу была еще куча немытого
белья, и около него на скамье, задирая свои красные ножки, лежал Никифор, так что если бы он упал, то не ушибся бы. Как раз, когда Аксинья вошла, Липа вынула из кучи ее сорочку и положила в корыто, и уже протянула руку к большому ковшу с кипятком, который стоял на столе…
У подъезда стояли широкие розвальни, и от тройки
белых лошадей шел густой
туман.
«Еще
туман белеет в поле,
Опасен ранний хлад вершин…
Однажды, — солнце закатилось,
Туман белел уж под горой,
Но в эту ночь аулы, мнилось,
Не знали тишины ночной.
«Тик-ток, тик-ток… — лениво стучал сторож. — Тик-ток…» В большое старое окно виден сад, дальние кусты густо цветущей сирени, сонной и вялой от холода; и
туман,
белый, густой, тихо подплывает к сирени, хочет закрыть ее. На дальних деревьях кричат сонные грачи.
Он двинулся почти бегом — все было пусто, никаких признаков жизни. Аян переходил из комнаты в комнату, бешеная тревога наполняла его мозг смятением и
туманом; он не останавливался, только один раз, пораженный странным видом
белых и черных костяных палочек, уложенных в ряд на краю огромного отполированного черного ящика, хотел взять их, но они ускользнули от его пальцев, и неожиданный грустный звон пролетел в воздухе. Аян сердито отдернул руку и, вздрогнув, прислушался: звон стих. Он не понимал этого.
Море дымилось, вечерний
туман берега рвался в порывах ветра, затягивая Пролив Бурь сизым флером. Волнение усиливалось; отлогие темные валы с ровным, воздушным гулом катились в пространство,
белое кружево вспыхивало на их верхушках и гасло в растущей тьме.
Так продолжалось около часа, пока красный
туман не подступил к горлу Пэда, напоминая, что пора идти спать. Справившись с головокружением, старик повернул багровое мохнатое лицо к бухте. У самой воды несколько матросов смолили катер, вился дымок, нежный, как голубая вуаль; грязный борт шхуны пестрел вывешенным для просушки
бельем. Между шхуной и берегом тянулась солнечная полоса моря.
Пришлось выйти. Вероятно, в этом месте борьба реки с морозом была особенно сильна: огромные
белые, холодные льдины обступили нас кругом, закрывая перспективу реки. Только по сторонам дикие и даже страшные в своем величии горы выступили резко из
тумана, да вдали, над хаотически нагроможденным торосом, тянулась едва заметная
белая струйка дыма…