Неточные совпадения
Женская фигура, с лицом Софьи, рисовалась ему
белой, холодной
статуей, где-то в пустыне, под ясным, будто лунным небом, но без луны; в свете, но не солнечном, среди сухих нагих скал, с мертвыми деревьями, с нетекущими водами, с странным молчанием. Она, обратив каменное лицо к небу, положив руки на колени, полуоткрыв уста, кажется, жаждала пробуждения.
Она примирительно смотрела на весь мир. Она стояла на своем пьедестале, но не
белой, мраморной
статуей, а живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из
статуи в живое существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
Я никогда не воображал, что у вас такой лоб: он немного низок, как у
статуй, но
бел и нежен, как мрамор, под пышными волосами.
Белый пеньюар Антониды Ивановны у самой шеи расстегнулся на одну пуговицу, и среди рюша и прошивок вырезывался легкими ямочками конец шеи, где она срасталась с грудью; только на античных
статуях бывает такая лепка бюста.
А налево, около столов, уставленных дымящимися кастрюлями, замерли как
статуи, в
белых одеждах и накрахмаленных
белых колпаках, с серебряными черпаками в руках, служители «храма праздности».
Я открыл тяжелую, скрипучую, непрозрачную дверь — и мы в мрачном, беспорядочном помещении (это называлось у них «квартира»). Тот самый, странный, «королевский» музыкальный инструмент — и дикая, неорганизованная, сумасшедшая, как тогдашняя музыка, пестрота красок и форм.
Белая плоскость вверху; темно-синие стены; красные, зеленые, оранжевые переплеты древних книг; желтая бронза — канделябры,
статуя Будды; исковерканные эпилепсией, не укладывающиеся ни в какие уравнения линии мебели.
Она медлила уходить и стояла, прислонившись к двери. В воздухе пахло от земли и от камней сухим, страстным запахом жаркой ночи. Было темно, но сквозь мрак Ромашов видел, как и тогда в роще, что лицо Шурочки светится странным
белым светом, точно лицо мраморной
статуи.
Под венцом она была удивительно мила; вся в
белом, с
белым венком на голове, она походила на беломраморную
статую, сошедшую с пьедестала, чтобы обойти заветное число раз кругом аналоя.
«Ах ты, — думаю, — милушка; ах ты, милушка!» Кажется, спроси бы у меня за нее татарин не то что мою душу, а отца и мать родную, и тех бы не пожалел, — но где было о том думать, чтобы этакого летуна достать, когда за нее между господами и ремонтерами невесть какая цена слагалась, но и это еще было все ничего, как вдруг тут еще торг не был кончен, и никому она не досталась, как видим, из-за Суры от Селиксы гонит на вороном коне борзый всадник, а сам широкою шляпой машет и подлетел, соскочил, коня бросил и прямо к той к
белой кобылице и стал опять у нее в головах, как и первый
статуй, и говорит...
В небольшой уютной комнате нашли они хозяйку с старым графом, выражение лица которого было на этот раз еще внушительнее. В своем
белом галстуке и с своими звездами на фраке он показался Калиновичу
статуей Юпитера, поставленной в таинственную нишу. Как серна, легкая и стройная, сидела около него баронесса.
Эта большая
Белая зала, хотя и ветхой уже постройки, была в самом деле великолепна: огромных размеров, в два света, с расписанным по-старинному и отделанным под золото потолком, с хорами, с зеркальными простенками, с красною по
белому драпировкою, с мраморными
статуями (какими ни на есть, но всё же
статуями), с старинною, тяжелою, наполеоновского времени мебелью,
белою с золотом и обитою красным бархатом.
Но вот шелохнул ветерок, по сонной реке тихо сверкнуло мелкой рябью, за узорною решеткой соборного храма встрепенулись листочки берез, и пустые складки широких покровов нагорной
статуи задвигались тихо и открыли тонкие ноги в
белых ночных панталонах.
Все три путника приложили ладони к бровям и, поглядев за реку, увидали, что там выступало что-то рослое и дебелое, с ног до головы повитое
белым саваном: это «что-то» напоминало как нельзя более
статую Командора и, как та же
статуя, двигалось плавно и медленно, но неуклонно приближаясь к реке.
— О, синьоры, синьоры! — сквозь смех, задыхаясь, говорил он, — на утро дня свадьбы у нас было всё, что нужно для дома, —
статуя мадонны, посуда,
белье, мебель — всё, клянусь вам! Ида плакала и смеялась, я тоже, и все смеялись — нехорошо плакать в день свадьбы, и все наши смеялись над нами!..
Лакей великолепный в своем фраке и
белом жилете и галстуке, как
статуя, стоял у двери, ожидая приказаний.
Крылушкин с
белой головой и спокойным взглядом стоял, как
статуя упрека, и молча смотрел на них, прижимая к себе плачущую Настю. Наконец он покачал головой и сказал...
Первым вошел в комнату, где происходило свидание, отец Сергея, полковник в отставке, Николай Сергеевич Головин. Был он весь ровно
белый, лицо, борода, волосы и руки, как будто снежную
статую обрядили в человеческое платье; и все тот же был сюртучок, старенький, но хорошо вычищенный, пахнущий бензином, с новенькими поперечными погонами; и вошел он твердо, парадно, крепкими, отчетливыми шагами. Протянул
белую сухую руку и громко сказал...
На двух углах крыльца поставлены были вазы, по бокам входа — четыре мраморные половинчатые колонны; в нишах первого этажа лепные украшения, а второго —
статуи, изображающие Веру и Надежду; над окном второго этажа — барельефы четырех евангелистов из
белого каррарского мрамора, а по бокам изображение святых апостолов Петра и Павла, а посредине вызолоченный крест, на карнизе лепнины ангельские головки.
Это было
белое у двери, это была
статуя сфинкса, которая тоже давила его.