Якорев. Верно. Ну-с, так, значит, он выстрелил в меня, я тотчас же ответил ему из моего
нагана и бросился на землю, чтобы лёжа лучше стрелять, и стараясь попасть ему, pardon [извините, (франц.) — Ред.], в живот, чтобы нанести тяжёлую рану. После третьего выстрела один из нападавших, впоследствии оказавшийся учеником художественной школы Николаем Уховым, был мною ранен легко в колено…
— Я — усмиряю, и меня — тоже усмиряют. Стоит предо мной эдакий великолепный старичище, морда — умная, честная морда — орел! Схватил я его за бороду,
наган — в нос. «Понимаешь?», говорю. «Так точно, ваше благородие, понимаю, говорит, сам — солдат турецкой войны, крест, медали имею, на усмирение хаживал, мужиков порол, стреляйте меня, — достоин! Только, говорит, это делу не поможет, ваше благородие, жить мужикам — невозможно, бунтовать они будут, всех не перестреляете». Н-да… Вот — морда, а?
Стали мужики вспоминать, — верно, по ночам огонь горит. Оказался тут камманист один. Винтовку взял,
наган, влез в окошко и в печку спрятался. Думали, — не зеленые ли по ночам собираются?