— Вы, я вижу, хотите сегодня поразить меня вашим цинизмом, — говорила Зинаида Федоровна, ходя
в сильном волнении по гостиной. — Мне отвратительно вас слушать. Я чиста перед богом и людьми, и мне не в чем раскаиваться. Я ушла от мужа к вам и горжусь этим. Горжусь, клянусь вам моею честью!
Неточные совпадения
Зинаида же Федоровна чувствовала себя виноватой, ничтожной, неспособной на смелый, серьезный шаг и от этого с каждым днем все
сильнее ненавидела себя и мужа и мучилась, как
в аду.
Я не ожидал, что эти слова и этот плач произведут на Орлова такое
сильное впечатление. Он покраснел, беспокойно задвигался
в кресле, и на лице его вместо иронии показался тупой, мальчишеский страх.
Я думал, что если бы ему понадобилось обмануть своего министра или другого
сильного человека, то он употребил бы на это много энергии и искусства, тут же, чтобы обмануть женщину, сгодилось, очевидно, то, что первое пришло
в голову; удастся обман — хорошо, не удастся — беда не велика, можно будет солгать во второй раз так же просто и скоро, не ломая головы.
Вероятно, оттого, что я выбегал на улицу без шапки и калош, у меня поднялся
сильный жар. Горело лицо, ломило ноги… Тяжелую голову клонило к столу, а
в мыслях было какое-то раздвоение, когда кажется, что за каждою мыслью
в мозгу движется ее тень.
Не знаю, оттого ли, что я видел ее теперь при другой обстановке, далеко не роскошной, и что отношения наши были уже иные, или, быть может,
сильное горе положило уже на нее свою печать, она не казалась теперь такою изящною и нарядною, как всегда; фигура у нее стала как будто мельче,
в движениях,
в походке,
в ее лице я заметил излишнюю нервность, порывистость, как будто она спешила, и не было прежней мягкости даже
в ее улыбке.
Яркое, горячее солнце, бьющее
в открытые окна и
в дверь на балконе, крики внизу, плесканье весел, звон колоколов, раскатистый гром пушки
в полдень и чувство полной, полной свободы делали со мной чудеса; я чувствовал на своих боках
сильные, широкие крылья, которые уносили меня бог весть куда.
И когда я долго смотрю на длинный полосатый ковер, который тянется через весь коридор, мне приходит на мысль, что
в жизни этой женщины я играю странную, вероятно, фальшивую роль и что уже не
в моих силах изменить эту роль; я бегу к себе
в номер, падаю на постель и думаю, думаю и не могу ничего придумать, и для меня ясно только, что мне хочется жить и что чем некрасивее, суше и черствее становится ее лицо, тем она ближе ко мне и тем
сильнее и больней я чувствую наше родство.
Моя жажда обыкновенной обывательской жизни с течением времени становилась все
сильнее и раздражительнее, но широкие мечты остановились около Сони, как будто нашли
в ней, наконец, именно то, что мне нужно было.
Он спал на голой земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Неточные совпадения
Пир кончился, расходится // Народ. Уснув, осталися // Под ивой наши странники, // И тут же спал Ионушка // Да несколько упившихся // Не
в меру мужиков. // Качаясь, Савва с Гришею // Вели домой родителя // И пели;
в чистом воздухе // Над Волгой, как набатные, // Согласные и
сильные // Гремели голоса:
— По времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине своей. // Была засу́ха
сильная, // Наехала полиция,
Поймал его Пахомушка, // Поднес к огню, разглядывал // И молвил: «Пташка малая, // А ноготок востер! // Дыхну — с ладони скатишься, // Чихну —
в огонь укатишься, // Щелкну — мертва покатишься, // А все ж ты, пташка малая, //
Сильнее мужика! // Окрепнут скоро крылышки, // Тю-тю! куда ни вздумаешь, // Туда и полетишь! // Ой ты, пичуга малая! // Отдай свои нам крылышки, // Все царство облетим, // Посмотрим, поразведаем, // Поспросим — и дознаемся: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?»
Прилетела
в дом // Сизым голубем… // Поклонился мне // Свекор-батюшка, // Поклонилася // Мать-свекровушка, // Деверья, зятья // Поклонилися, // Поклонилися, // Повинилися! // Вы садитесь-ка, // Вы не кланяйтесь, // Вы послушайте. // Что скажу я вам: // Тому кланяться, // Кто
сильней меня, — // Кто добрей меня, // Тому славу петь. // Кому славу петь? // Губернаторше! // Доброй душеньке // Александровне!
Судья, который, не убояся ни мщения, ни угроз
сильного, отдал справедливость беспомощному,
в моих глазах герой.