— В-вывезли в лес,
раздели догола, привязали руки, ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде ползут, а я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
В столице можно и украсть, и пострелять милостыньку, и ограбить свежего ночлежника; заманив с улицы или бульвара какого-нибудь неопытного беднягу бездомного, завести в подземный коридор, хлопнуть по затылку и
раздеть догола.
— У нас сейчас стирает девушка с деревни, рассказывала: в Насыпкое заночевали два офицера, — их ночью убили,
раздели догола, и трупы увезли куда-то.
Если ее могли заподозрить в воровстве, то, значит, могут теперь арестовать,
раздеть догола и обыскать, потом вести под конвоем по улице, засадить в темную, холодную камеру с мышами и мокрицами, точь-в-точь в такую, в какой сидела княжна Тараканова.
Неточные совпадения
— Н-да, — сказал Маякин, усмехаясь. — Это ты крепкие слова говоришь… И кто так говорит — его хоть
догола раздень, он все богат будет…
Васса. Опять звериное. А я тебе скажу: люди-то хуже зверей! Ху-же! Я это знаю! Люди такие живут, что против их — неистовства хочется… Дома ихние разрушать, жечь все,
догола раздеть всех, голодом морить, вымораживать, как тараканов… Вот как!
Свалив ее с ног кулаками, он до устали бил ее огромными коваными сапожищами, потом созвал всю мужскую прислугу, приказал
раздеть жену
догола, и сам, поочередно с кучером, стегал кнутом ее прекрасное тело, обратив его под конец в сплошной кусок кровавого мяса.
Воры были удельные, обокрали удельного. Удельный приказ, не доводя
дело до суда, распорядился по-домашнему: воров выпорол и отпустил… И вспомянули воры слово писарево, и очистили
догола старика Лохматого.
Потом мы
раздели их
догола и
поделили их ризы между собой.