Неточные совпадения
В одном месте дадут ему квасу,
в другом — хлеба,
в третьем — копеечку, так что возвращается он во флигель обыкновенно сытым и богатым.
Странно, что никогда
в другое время мысль его не была так гибка и изобретательна, как теперь, когда он каждый день выдумывал тысячи разнообразных поводов к тому, чтобы серьезно опасаться за свою свободу и честь.
В погребе просидел он день, потом ночь и
другой день, сильно озяб и, дождавшись потемок, тайком, как вор, пробрался к себе
в комнату.
Вероятно, нигде
в другом месте так жизнь не однообразна, как во флигеле.
Другие же
в оправдание говорили, что одному городу без помощи земства не под силу содержать хорошую больницу; слава богу, что хоть плохая, да есть.
Андрей Ефимыч знает, что при теперешних взглядах и вкусах такая мерзость, как палата № 6, возможна разве только
в двухстах верстах от железной дороги,
в городке, где городской голова и все гласные — полуграмотные мещане, видящие во враче жреца, которому нужно верить без всякой критики, хотя бы он вливал
в рот расплавленное олово;
в другом же месте публика и газеты давно бы уже расхватали
в клочья эту маленькую Бастилию.
«Я служу вредному делу и получаю жалованье от людей, которых обманываю; я нечестен. Но ведь сам по себе я ничто, я только частица необходимого социального зла: все уездные чиновники вредны и даром получают жалованье… Значит,
в своей нечестности виноват не я, а время… Родись я двумястами лет позже, я был бы
другим».
— Во-первых, я вам не
друг, — проговорил Иван Дмитрич
в подушку, — а во-вторых, вы напрасно хлопочете: вы не добьетесь от меня ни одного слова.
— Да, так я вам и поверю! — сказал Иван Дмитрич, приподнимаясь и глядя на доктора насмешливо и с тревогой; глаза у него были красны. — Можете идти шпионить и пытать
в другое место, а тут вам нечего делать.
— И не
в этом дело, мой
друг.
На
другой день Хоботов приходил во флигель вместе с фельдшером. Оба стояли
в сенях и подслушивали.
Почтмейстер Михаил Аверьяныч, слушая его, уже не говорил: «Совершенно верно», а
в непонятном смущении бормотал: «Да, да, да…» и глядел на него задумчиво и печально; почему-то он стал советовать своему
другу оставить водку и пиво, но при этом, как человек деликатный, говорил не прямо, а намеками, рассказывая то про одного батальонного командира, отличного человека, то про полкового священника, славного малого, которые пили и заболели, но, бросив пить, совершенно выздоровели.
— Я уже имел честь докладывать десять лет назад, — продолжал Андрей Ефимыч тихим голосом, — что эта больница
в настоящем ее виде является для города роскошью не по средствам. Строилась она
в сороковых годах, но ведь тогда были не те средства. Город слишком много затрачивает на ненужные постройки и лишние должности. Я думаю, на эти деньги можно было бы, при
других порядках, содержать две образцовые больницы.
— Дорогой мой,
друг мой, докажите мне, что вы верите
в мое искреннее расположение и считаете меня своим
другом…
Друг сказал, что
в таком случае и он остается.
Андрей Ефимыч лег на диван, лицом к спинке, и, стиснув зубы, слушал своего
друга, который горячо уверял его, что Франция рано или поздно непременно разобьет Германию, что
в Москве очень много мошенников и что по наружному виду лошади нельзя судить о ее достоинствах.
У доктора начались шум
в ушах и сердцебиение, но попросить
друга уйти или помолчать он из деликатности не решался.
В следующие затем дни Андрей Ефимыч сказывался больным и не выходил из номера. Он лежал лицом к спинке дивана и томился, когда
друг развлекал его разговорами, или же отдыхал, когда
друг отсутствовал. Он досадовал на себя за то, что поехал, и на
друга, который с каждым днем становился все болтливее и развязнее; настроить свои мысли на серьезный, возвышенный лад ему никак не удавалось.
Андрей Ефимыч отсчитал пятьсот рублей и молча отдал их своему
другу. Тот, все еще багровый от стыда и гнева, бессвязно произнес какую-то ненужную клятву, надел фуражку и вышел. Вернувшись часа через два, он повалился
в кресло, громко вздохнул и сказал...
— Честь спасена! Едемте, мой
друг! Ни одной минуты я не желаю остаться
в этом проклятом городе. Мошенники! Австрийские шпионы!
Михаил Аверьяныч считал доктора честным и благородным человеком, но все-таки подозревал, что у него есть капитал, по крайней мере, тысяч
в двадцать. Теперь же, узнав, что Андрей Ефимыч нищий, что ему нечем жить, он почему-то вдруг заплакал и обнял своего
друга.
В его присутствии Андрей Ефимыч ложился обыкновенно на диван лицом к стене и слушал, стиснув зубы; на душу его пластами ложилась накипь, и после каждого посещения
друга он чувствовал, что накипь эта становится все выше и словно подходит к горлу.
Дорогой мой
друг, умоляем вас вместе с доктором всем сердцем, послушайтесь нашего совета: ложитесь
в больницу!
— Извольте, даю слово. Но, повторяю, уважаемый, я попал
в заколдованный круг. Теперь все, даже искреннее участие моих
друзей, клонится к одному — к моей погибели. Я погибаю и имею мужество сознавать это.
Умному, образованному, гордому, свободолюбивому человеку, подобию Божию, нет
другого выхода, как идти лекарем
в грязный, глупый городишко, и всю жизнь банки, пиявки, горчишники!
Утром на
другой день у него болела голова, гудело
в ушах и во всем теле чувствовалось недомогание. Вспоминать о вчерашней своей слабости ему не было стыдно. Он был вчера малодушен, боялся даже луны, искренно высказывал чувства и мысли, каких раньше и не подозревал у себя. Например, мысли о неудовлетворенности философствующей мелюзги. Но теперь ему было все равно.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий (
в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду
в деньгах или
в чем
другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Одно плохо: иной раз славно наешься, а
в другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает
в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры
другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)