Неточные совпадения
В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру,
в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже
случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь
в клубе публичную лекцию.
В длинные зимние ночи он пишет либеральные повести, но при
случае любит дать понять, что он коллежский регистратор и занимает должность Х класса; когда одна баба, придя к нему по делу, назвала его господином Д., то он обиделся и сердито крикнул ей: «Я тебе не господин Д., а ваше благородие!» По пути к берегу я расспрашивал его насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: «А вот вы увидите!» Солнце стояло уже высоко.
Тут, как и
в России
в подобных
случаях, сказалась досадная мужицкая темнота: просили не школ, не правосудия, не заработков, а разных пустяков: кто казенного довольствия, кто усыновления ребенка, — одним словом, подавали прошения, которые могли быть удовлетворены и местным начальством.
В Александровской тюрьме по
случаю его приезда арестантов кормили свежим мясом и даже олениной; он обошел все камеры, принимал прошения и приказал расковать многих кандальных.
Чтобы облегчить мой труд и сократить время, мне любезно предлагали помощников, но так как, делая перепись, я имел главною целью не результаты ее, а те впечатления, которые дает самый процесс переписи, то я пользовался чужою помощью только
в очень редких
случаях.
Свободных я записывал только
в тех
случаях, если они принимали непосредственное участие
в хозяйстве ссыльного, например, состояли с ним
в браке, законном или незаконном, и вообще принадлежали к семье его или проживали
в его избе
в качестве работника или жильца и т. п.
В таких
случаях приходилось определять возраст приблизительно, на глаз, и потом проверять по статейному списку.
Обыкновенно вопрос предлагают
в такой форме: «Знаешь ли грамоте?» — я же спрашивал так: «Умеешь ли читать?» — и это во многих
случаях спасало меня от неверных ответов, потому что крестьяне, не пишущие и умеющие разбирать только по-печатному, называют себя неграмотными.
Официальных данных, которые бы объяснили, почему жители Слободки богаты, тоже нет, и потому за решением загадки поневоле приходится обратиться к единственному
в этом
случае источнику — к дурной славе.
Подследственные, недавно возвращенные с бегов и временно арестованные по какому-либо
случаю, сидят под замком
в особом корпусе, который называется «кандальной».
Во всяком
случае,
в 1890 г., когда я был на Сахалине, все чиновники, даже не имеющие никакого отношения к тюремному ведомству (например, начальник почтово-телеграфной конторы), пользовались каторжными для своего домашнего обихода
в самых широких размерах, причем жалованья этой прислуге они не платили, и кормилась она на счет казны.
Мне один из священников рассказывал, что бывали
случаи на Сахалине, когда женщина свободного состояния или солдат, будучи
в прислугах, должны были при известных обстоятельствах убирать и выносить после каторжной.
Во-вторых, чиновники здесь, на Сахалине, получают хорошее жалованье и могут нанимать себе прислугу из среды поселенцев, крестьян из ссыльных и женщин свободного состояния, которые
в большинстве
случаев нуждаются и потому не отказались бы от заработка.
В настоящее время все хозяева получают арестантский паек, но чем они будут питаться впоследствии, пока неизвестно; на хлебопашество же, во всяком
случае, надежды плохие.
Я, конечно, его не читал и
в данном
случае пользуюсь цитатами Л. И. Шренка, автора книги «Об инородцах Амурского края».] слышал
в 1808 г. на Сахалине, что по западную сторону острова часто появлялись русские суда и что русские
в конце концов своими разбойничествами заставили туземцев одну их часть изгнать, другую перебить.
Этою очень короткою историей восьми сахалинских Робинзонов исчерпываются все данные, относящиеся к вольной колонизации Северного Сахалина. Если необыкновенная судьба пяти хвостовских матросов и Кемца с двумя беглыми похожа на попытку к вольной колонизации, то эту попытку следует признать ничтожною и во всяком
случае неудавшеюся. Поучительна она для нас разве
в том отношении, что все восемь человек, жившие на Сахалине долго, до конца дней своих, занимались не хлебопашеством, а рыбным и звериным промыслом.
В летнее время он бывает одет
в рубаху из синей китайки или дабы и
в такие же штаны, а на плечи про запас, на всякий
случай, накинут полушубок или куртка из тюленьего или собачьего меха; ноги обуты
в меховые сапоги.
Эти юрты сделаны из дешевого материала, который всегда под руками, при нужде их не жалко бросить;
в них тепло и сухо, и во всяком
случае они оставляют далеко за собой те сырые и холодные шалаши из коры,
в которых живут наши каторжники, когда работают на дорогах или
в поле.
Беглые каторжники
в 1885 г. перерезали несколько аинских семейств; рассказывают также, будто был высечен розгами какой-то аинец-каюр, который отказывался везти почту, и бывали покушения на целомудрие аинок, но о подобного рода притеснениях и обидах говорят как об отдельных и
в высшей степени редких
случаях.
Во всяком
случае, айно двигались с юга на север, из тепла
в холод, меняя постоянно лучшие условия на худшие.
Помимо взаимного угощения шампанским
в торжественных
случаях, обе стороны находят и другие средства для поддержания этих отношений.
Никто еще не доказал, что среди каторжников, живущих
в избах,
случаи преступлений и побегов наблюдаются реже, чем у живущих
в тюрьме, и что труд первых производительнее, чем вторых, но весьма вероятно, что тюремная статистика, которая рано или поздно должна будет заняться этим вопросом, сделает свой окончательный вывод
в пользу изб.
Белый и Ярцев на юге, или же это недавно поступившие,
в лучшем
случае филологи, юристы и пехотные поручики и
в худшем — совершенно необразованные люди, раньше нигде не служившие,
в большинстве молодые, не знающие жизни горожане.
Дроворубный топор дают за 3 руб. 50 коп.
в ссуду лишь
в том
случае, если поселенец не берет плотничьего.]
Кроме
случаев, предусмотренных
в примечании к 375 ст<атье>, единственное условие тут — десятилетний срок, независимо от того, был ли поселенец хозяином-хлебопашцем или подмастерьем.
Если он состоит
в сожительстве с ссыльною женщиной и имеет от нее детей, то билет на отлучку выдается ему только
в том
случае, если он обеспечит своим имуществом дальнейшее существование своей сожительницы и незаконно прижитых с нею детей (приказ № 92, 1889 г.).
Любовный элемент играет
в их печальном существовании роковую роль и до суда, и после суда. Когда их везут на пароходе
в ссылку, то между ними начинает бродить слух, что на Сахалине их против воли выдадут замуж. И это волнует их. Был
случай, когда они обратились к судовому начальству с просьбой походатайствовать, чтобы их не выдавали насильно.
Человеческое достоинство, а также женственность и стыдливость каторжной женщины не принимаются
в расчет ни
в каком
случае; как бы подразумевается, что всё это выжжено
в ней ее позором или утеряно ею, пока она таскалась по тюрьмам и этапам.
В том, что ссыльные не вступают
в законный брак, часто бывают виноваты также несовершенства статейных списков, создающие
в каждом отдельном
случае целый ряд всяких формальностей, томительных, во вкусе старинной волокиты, ведущих к тому лишь, что ссыльный, истратившись на писарей, гербовые марки и телеграммы,
в конце концов безнадежно машет рукой и решает, что законной семьи у него не быть.
Во всяком
случае,
в колонии не остаются ни пришлые, ни местные уроженцы, и поэтому все сахалинские посты и селения до настоящего времени вернее было бы называть не колонией, а местами временного водворения.
По «Уставу о ссыльных», малолетние дети, следующие
в Сибирь при ссылаемых или же переселяемых туда родителях, отправляются туда на подводах, причем одна подвода дается на пять душ; какие дети
в этом
случае относятся к малолетним,
в «Уставе» не сказано.
Третий «заведующий по агрономической части», поляк, был уволен начальником острова с редким
в чиновнических летописях скандалом: приказано было выдать ему прогонные деньги
в том только
случае, когда он «предъявит заключенное им условие с каюром на отвоз его до г. Николаевска»; начальство, очевидно, боялось, что агроном, взявши прогонные деньги, останется на острове навсегда (приказ № 349, 1888 г.).
Во всяком
случае, без преувеличения можно сказать, что при широкой и правильной организации рыбных ловель и при тех рынках, какие давно уже существуют
в Японии и Китае, ловля периодической рыбы на Сахалине могла бы приносить миллионные доходы.
О таких
случаях, как доктор, кладущий
в околодок сапожника под видом больного, чтобы тот шил для его сына сапоги, или чиновник, записывающий к себе
в прислуги модистку, которая шьет даром на его жену и детей, — о таких
случаях говорят здесь как о печальных исключениях.]
Во всяком
случае, пища их отличается скудным содержанием жиров, и
в этом отношении они едва ли счастливее тех, которые довольствуются из тюремного котла.
Колония называется исправительной, но таких учреждений или лиц, которые специально занимались бы исправлением преступников, на Сахалине нет; нет также на этот счет каких-либо инструкций и статей
в «Уставе о ссыльных», кроме немногих указаний на
случаи, когда конвойный офицер или унтер-офицер может употребить против ссыльного оружие или когда священник должен «назидать
в обязанностях веры и нравственности», объяснять ссыльным «важность даруемого облегчения» и т. п.; нет на этот счет и каких-либо определенных воззрений; но принято думать, что первенство
в деле исправления принадлежит церкви и школе, а затем свободной части населения, которая своим авторитетом, тактом и личным примером значительно может способствовать смягчению нравов.
О характере их направляющей деятельности можно судить по следующей выдержке из резолюции преосвященного Гурия на одном из актов, хранящихся
в корсаковской церкви: «Если не во всех у них (то есть ссыльных) имеются вера и раскаяние, то во всяком
случае у многих, что мною лично было усмотрено; не что иное, а именно чувство раскаяния и вера заставляли их горько плакать, когда я поучал их
в 1887 и 1888 гг.
В тюрьмах нет еще обычая учить взрослых грамоте, хотя зимою бывают дни, когда арестанты по
случаю дурной погоды сидят безвыходно
в тюрьме и томятся без дела;
в такие дни они охотно обучались бы грамоте.
Я не получил ни одной телеграммы, которая не была бы искажена самым варварским образом, и когда однажды по какому-то
случаю в мою телеграмму вошел кусок чьей-то чужой и я, чтобы восстановить смысл обеих телеграмм, попросил исправить ошибку, то мне сказали, что это можно сделать не иначе, как только за мой счет.
Когда
в Голом Мысу был убит поселенец, то было заподозрено и взято под стражу четыре человека, [По «Уставу о ссыльных», для взятия ссыльного под стражу начальство не стесняется правилами, изложенными
в законах судопроизводства; ссыльный может быть задержан во всяком
случае, коль скоро есть на него подозрение (ст. 484).] их посадили
в темные, холодные карцеры.
Такое соображение предрешает судьбу всего дела, вскрытие же
в подобных
случаях не считается необходимым.
Очевидно, как позорящее наказание, цепи во многих
случаях достигают цели, но то чувство унижения, которое они вызывают
в преступнике, едва ли имеет что-нибудь общего со стыдом.]
Значит, из 100
случаев в 94 администрация прибегает к розгам.
Вот как описывает это начальник острова: «Начальник Корсаковского округа доложил мне, между прочим, о крайне серьезном
случае превышения власти, которое позволил себе (имярек) и которое состояло
в жестоком телесном наказании некоторых поселенцев и
в мере, далеко превышающей законом установленную норму.
Случай этот, возмутительный сам по себе, представляется мне еще более резким при разборе обстоятельств, вызвавших это наказание правого и виноватого, не исключая даже беременной женщины, без всякого рассмотрения дела, состоявшего
в простой и безрезультатной драке между ссыльнопоселенцами» (приказ № 258-й 1888 г.).
Всю ночь разговор со священниками, торжественность исповеди, под утро полстакана водки, команда «выводи», саван, отходная, потом радость по
случаю помилования и тотчас же после казни товарищей сто плетей, после пятого удара обморок и
в конце концов прикование к тачке.
Если эти
случаи нередки
в среде свободных и живущих при сравнительно здоровой обстановке людей, то на Сахалине, понятно само собою, они должны быть очень часты.]
Побеги строго запрещены и уже не поощряются начальством, но условия местной тюремной жизни, надзора и каторжных работ, да и самый характер местности таковы, что
в громадном большинстве
случаев помешать побегу бывает невозможно.
Во всяком
случае побеги не
в Россию, а за границу, хотя и редко, но бывают, и это не подлежит никакому сомнению.
Главная опасность, какую представляют для общества побеги, заключается
в том, во-первых, что они развивают и поддерживают бродяжество и, во-вторых, ставят почти каждого беглого
в нелегальное положение, когда он,
в громадном большинстве
случаев, не может не совершать новых преступлений.