Во всеобщем столбняке, в позе матери, в равнодушии докторского лица лежало что-то
притягивающее, трогающее сердце, именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка.