Завидев сквозь сети зелени зоркие
окна кельи старца, Кожемякин снимал картуз, подойдя к людям, трижды в пояс кланялся им, чувствуя себя грешнее всех; садился на одну из трёх скамей у крыльца или отходил в сторону, под мачтовую сосну, и, прижавшись к ней, благоговейно ждал выхода старца, простеньких его слов, так легко умягчавших душу миром и покорностью судьбе.
В растворенное
окно кельи, выходившее на монастырский двор, он видел, как пошел народ из церкви, как прошла его воеводша с Мироновой попадьей, как вышел из церкви и сам игумен Моисей, благословлявший народ.
Чинар и тополей рядами // Он окружен был — и порой, // Когда ложилась ночь в ущельи, // Сквозь них мелькала, в
окнах кельи, // Лампада грешницы младой.
Были уже густые зимние сумерки, когда Яков Потапович вышел на двор монастыря. Там и сям по
окнам келий замелькали огоньки. Выйдя за ворота, он прибавил шагу. Мысль его остановилась на Григории Семенове, на свидание с которым, назначенное в таких странных, загадочных выражениях, он спешил теперь.
Неточные совпадения
Но Верочка обегала все углы и уже возвращалась сверху, из внутренних комнат, которые, в противоположность большим нижним залам и гостиным, походили на
кельи, отличались сжатостью, уютностью и смотрели
окнами на все стороны.
Между
окнами стоял небольшой письменный стол, у внутренней стены простенькая железная кровать под белым чехлом, ночной столик, этажерка с книгами в углу, на
окнах цветы, — вообще вся обстановка смахивала на монастырскую
келью и понравилась Привалову своей простотой.
Комната девушки с двумя
окнами выходила в сад и походила на монашескую
келью по своей скромной обстановке: обтянутый пестрым ситцем диванчик у одной стены, четыре стула, железная кровать в углу, комод и шкаф с книгами, письменный стол, маленький рабочий столик с швейной машиной — вот и все.
Тихо, без всякого движения сидела на постели монахиня, устремив полные благоговейных слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее девушки. Всенощная кончилась, под
окном послышались шаги и голос игуменьи, возвращавшейся с матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро встала, надела свою шапку с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за двери игуменьиной
кельи.
С чистенького крылечка игуменьиной
кельи была дверь в такие же чистенькие, но довольно тесные сени, с двумя
окнами по сторонам входной двери.