Неточные совпадения
Как вдвойне отрадна показалась
Вере Павловне ее
новая жизнь с чистыми мыслями, в обществе чистых людей»!
Вера Павловна, — теперь она уже окончательно
Вера Павловна до следующего утра, — хлопочет по хозяйству: ведь у ней одна служанка, молоденькая девочка, которую надобно учить всему; а только выучишь, надобно приучать
новую к порядку: служанки не держатся у
Веры Павловны, все выходят замуж — полгода, немного больше, смотришь,
Вера Павловна уж и шьет себе какую-нибудь пелеринку или рукавчики, готовясь быть посаженною матерью; тут уж нельзя отказаться, — «как же,
Вера Павловна, ведь вы сами все устроили, некому быть, кроме вас».
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в жизни
Веры Павловны начинается
новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов уже давно влюблен в
Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
Итак, в истории
Веры Павловны является
новое лицо, и надобно было бы описать его, если бы оно уже не было описано.
Рука
новой гостьи дотрагивается до страницы; под рукою выступают
новые строки, которых не было прежде. «Читай», говорит гостья. У
Веры Павловны сжимается сердце, она еще не смотрела на эти строки, не знает, что тут написано; но у ней сжимается сердце. Она не хочет читать
новых строк.
— Нет, ты не все читаешь. А это что? — говорит гостья, и опять сквозь нераскрывающийся полог является дивная рука, опять касается страницы, и опять выступают на странице
новые слова, и опять против воли читает
Вера Павловна
новые слова: «Зачем мой миленький не провожает нас чаще?»
— Нет, читай дальше. — И опять является рука, касается страницы, опять выступают
новые строки, опять против воли читает
Вера Павловна
новые строки...
— Нет, читай дальше. — Опять является рука, касается страницы, опять выступают под рукою
новые строки, опять против воли читает их
Вера Павловна.
— Будто только? — говорит гостья, и опять под рукою гостьи выступают
новые слова, и опять против воли читает их
Вера Павловна...
— Будто только написано? Меня не обманешь, читай… — Опять под рукою гостьи выступают
новые слова, и
Вера Павловна против воли читает их...
— Я не хочу читать, — в страхе говорит
Вера Павловна; она еще не разобрала, что написано на этих
новых строках, но ей уже страшно.
Рахель нашла, что за все, кроме хорошей шубы, которую она не советует продавать, потому что через три месяца все равно же понадобилось бы делать
новую, —
Вера Павловна согласилась, — так за все остальное можно дать 450 р., действительно, больше нельзя было и по внутреннему убеждению Мерцаловой; таким образом, часам к 10 торговая операция была кончена...
Был, ты не узнал тут ничего
нового о ней; ты уже знал, что она и вспыхивает, и шутит, и непрочь покушать с аппетитом, и, пожалуй, выпить рюмочку хересу, значит, разговор нужен для характеристики не
Веры Павловны, а кого же? ведь разговаривающих-то двое: она да Рахметов, для характеристики не ее, а нутко угадай?
— Саша, какой милый этот NN (
Вера Павловна назвала фамилию того офицера, через которого хотела познакомиться с Тамберликом, в своем страшном сне), — он мне привез одну
новую поэму, которая еще не скоро будет напечатана, — говорила
Вера Павловна за обедом. — Мы сейчас же после обеда примемся читать, — да? Я ждала тебя, — все с тобою вместе, Саша. А очень хотелось прочесть.
Итак,
Вера Павловна занялась медициною; и в этом,
новом у нас деле, она была одною из первых женщин, которых я знал. После этого она, действительно, стала чувствовать себя другим человеком. У ней была мысль: «Через несколько лет я уж буду в самом деле стоять на своих ногах». Это великая мысль. Полного счастья нет без полной независимости. Бедные женщины, немногие из вас имеют это счастие!
Таким образом, по охлаждении лишнего жара в
Вере Павловне и Мерцаловой, швейные и магазин продолжали существовать, не развиваясь, но радуясь уже и тому, что продолжают существовать.
Новое знакомство Кирсанова продолжалось и приносило ему много удовольствия. Так прошло еще года два или больше, без всяких особенных происшествий.
Вот каким образом произошло то, что Полозова познакомилась с
Верой Павловною; она отправилась к ней на другой же день поутру; и Бьюмонт был так заинтересован, что вечером приехал узнать, как понравилось Катерине Васильевне
новое знакомство и
новое дело.
Катерина Васильевна стала собирать все свои воспоминания о
Вере Павловне, но в них только и нашлось первое впечатление, которое сделала на нее
Вера Павловна; она очень живо описала ее наружность, манеру говорить, все что бросается в глаза в минуту встречи с
новым человеком; но дальше, дальше у нее в воспоминаниях уже, действительно, не было почти ничего, относящегося к
Вере Павловне: мастерская, мастерская, мастерская, — и объяснения
Веры Павловны о мастерской; эти объяснения она все понимала, но самой
Веры Павловны во все следующее время, после первых слов встречи, она уж не понимала.
Неточные совпадения
«Это
новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и чувство к сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А
вера — не
вера — я не знаю, что это такое, — но чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в душе.
Но к старым идолам добавлен
новый — рабочий класс, и
вера в неизбежность человеческих жертвоприношений продолжает существовать.
Сознание
новой жизни, даль будущего, строгость долга, момент торжества и счастья — все придавало лицу и красоте ее нежную, трогательную тень. Жених был скромен, почти робок; пропала его резвость, умолкли шутки, он был растроган. Бабушка задумчиво счастлива,
Вера непроницаема и бледна.
На другой, на третий день его — хотя и не раздражительно, как недавно еще, но все-таки занимала
новая, неожиданная, поразительная
Вера, его дальняя сестра и будущий друг.
Вера и бабушка стали в какое-то
новое положение одна к другой. Бабушка не казнила
Веру никаким притворным снисхождением, хотя, очевидно, не принимала так легко решительный опыт в жизни женщины, как Райский, и еще менее обнаруживала то безусловное презрение, каким клеймит эту «ошибку», «несчастье» или, пожалуй, «падение» старый, въевшийся в людские понятия ригоризм, не разбирающий даже строго причин «падения».