Неточные совпадения
Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в 4-м этаже, в квартире направо, я не знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста
дамою, с дочерью, взрослою девицею — она-то и есть
Вера Павловна — и 9–летним сыном Федею.
— Нет,
Вера Павловна; если вы перевертываете, не думая ничего о том, какою рукою перевернуть, вы перевертываете тою рукою, которою удобнее, произвола нет; если вы подумали: «
дай переверну правою рукою» — вы перевернете под влиянием этой мысли, но эта мысль явилась не от вашего произвола; она необходимо родилась от других…
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне удобнее было бы рассказывать его, делает мне и другую неприятность: я очень недоволен тем, что Марья Алексевна представляется в смешном виде с размышлениями своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими же фантастическими отгадываниями содержания книг, которые
давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую
веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.
— Вы не хотели этого сказать,
Вера Павловна, — отнимите у меня это имя, если жалеете, что
дали его.
— Ну, мой друг, у нас был уговор, чтоб я не целовал твоих рук, да ведь то говорилось вообще, а на такой случай уговора не было.
Давайте руку,
Вера Павловна.
Выехав на свою дорогу, Жюли пустилась болтать о похождениях Адели и других: теперь m-lle Розальская уже
дама, следовательно, Жюли не считала нужным сдерживаться; сначала она говорила рассудительно, потом увлекалась, увлекалась, и стала описывать кутежи с восторгом, и пошла, и пошла;
Вера Павловна сконфузилась, Жюли ничего не замечала...
Дня через четыре Жюли приехала к
Вере Павловне и
дала довольно много заказов от себя,
дала адресы нескольких своих приятельниц, от которых также можно получить заказы.
—
Давайте играть, — говорит Алексей Петрович, —
давайте исповедываться. —
Давайте,
давайте, это будет очень весело, — говорит
Вера Павловна: — но вы подали мысль, вы покажите и пример исполнения.
—
Вера Павловна, вы образованная
дама, вы такая чистая и благородная, — говорит Марья Алексевна, и голос ее дрожит от злобы, — вы такая добрая… как же мне, грубой и злой пьянице, разговаривать с вами?
Вера Павловна не сказала своим трем первым швеям ровно ничего, кроме того, что
даст им плату несколько, немного побольше той, какую швеи получают в магазинах; дело не представляло ничего особенного; швеи видели, что
Вера Павловна женщина не пустая, не легкомысленная, потому без всяких недоумений приняли ее предложение работать у ней: не над чем было недоумевать, что небогатая
дама хочет завести швейную.
Швеи несколько времени не могли опомниться от удивления, потом начали благодарить.
Вера Павловна
дала им довольно поговорить о их благодарности за полученные деньги, чтобы не обидеть отказом слушать, похожим на равнодушие к их мнению и расположению; потом продолжала...
Чаще всего посаженною матерью бывала Мерцалова или ее мать, тоже очень хорошая
дама, а
Вера Павловна никогда: она и одевала, и провожала невесту в церковь, но только как одна из подруг.
К
Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже
дает им целовать свою руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью годами старше их, то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде сказать, большею частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед
Верою Павловною, уважать ее так, как
дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже хорошая.
Какая сила во взгляде,
Вера Павловна: никакие другие ласки так не ласкают и не
дают такой неги, как взгляд.
Через какие-нибудь полчаса раздумья для Лопухова было ясно все в отношениях Кирсанова к
Вере Павловне. Но он долго все сидел и думал все о том же: разъяснять-то предмет было уже нечего, но занимателен был он; открытие было сделано в полной законченности всех подробностей, но было так любопытно, что довольно долго не
дало уснуть.
Когда
Вера Павловна на другой день вышла из своей комнаты, муж и Маша уже набивали вещами два чемодана. И все время Маша была тут безотлучно: Лопухов
давал ей столько вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка, помоги нам и ты». И чай пили тут все трое, разбирая и укладывая вещи. Только что начала было опомниваться
Вера Павловна, а уж муж говорит: «половина 11–го; пора ехать на железную дорогу».
Рахель нашла, что за все, кроме хорошей шубы, которую она не советует продавать, потому что через три месяца все равно же понадобилось бы делать новую, —
Вера Павловна согласилась, — так за все остальное можно
дать 450 р., действительно, больше нельзя было и по внутреннему убеждению Мерцаловой; таким образом, часам к 10 торговая операция была кончена...
И Рахель действующее лицо? ведь она
дала за вещи деньги, без которых не могла бы
Вера Павловна уехать.
— Саша, а ведь ты не
дал мне договорить о деле, — начала
Вера Павловна, когда они часа через два сидели за чаем.
Она опять окружена всем блеском своего сияния, и опять голос ее невыразимо упоителен. Но на минуту, когда она переставала быть царицею, чтоб
дать узнать себя, неужели это так? Неужели это лицо видела, неужели этот голос слышала
Вера Павловна?
Поговоривши со мною с полчаса и увидев, что я, действительно, сочувствую таким вещам,
Вера Павловна повела меня в свою мастерскую, ту, которою она сама занимается (другую, которая была устроена прежде, взяла на себя одна из ее близких знакомых, тоже очень хорошая молодая
дама), и я перескажу тебе впечатления моего первого посещения; они были так новы и поразительны, что я тогда же внесла их в свой дневник, который был давно брошен, но теперь возобновился по особенному обстоятельству, о котором, быть может, я расскажу тебе через несколько времени.
— Даже и мы порядочно устали, — говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих жен. Кирсанов обнял
Веру Павловну; Бьюмонт взял руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки. Но по лицу
дамы в трауре пробежала тень, на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле.
— Браво,
Вера Павловна! «брошусь в окно!» браво, господа! —
дама в трауре захлопала в ладоши. По этой команде молодежь оглушительно зааплодировала и закричала «браво» и «ура».