И это «опоясывание» – прочное: «И серафимов гулкое рыданье / Не покоробит тёмных позолот».
Пел певец, и снова уловило его чуткое ухо рыданье и стоны: незнакомец опять горько плакал, закрывшись плащом.
Но визжащий вой полярных метелей влёк его сильнее, чем иных – рыданье кабацких скрипок…