Девочка успела рассказать все это, сползая с нар и стоя теперь вся трепещущая, испуганная и взволнованная перед Игорем и Милицей. Огромные, разлившиеся во весь глаз, зрачки её говорили о том ужасе, который только что пережило это юное создание. A откуда-то снизу,
из-под пола, доносились глухие, протяжные стоны. Очевидно, то стонал раненый старик-дед.
Неточные совпадения
A часом позднее, одетые в ситцевые, крестьянские, изрядно помятые рубахи и наскоро перешитые ими штаны, доставшиеся солдатикам после поимки двух австрийских шпионов, простоволосые, с умышленно растрепанными головами и Бог весть откуда добытыми онучами, Игорь и Милица, стараясь производить возможно менее шума, извиваясь, как змеи между буграми и холмиками, тянувшимися цепью вплоть до самой деревни, занятой неприятелем, выползли на поле-пустырь,
из-под прикрытья лесной опушки.
Милица молча пожала плечами. Её глаза беспокойно оглядывали внутренность избушки. Разумеется, здесь хозяйничал неприятель: об этом ясно свидетельствовали выдвинутые, пустые ящики комода и взломанный сундук, зиявший своей опустошенной, как и комод, внутренностью и опрокинутые кринки
из-под молока, валявшиеся на
полу, посреди горницы. Каким-то чудом только не было унесено тряпье с высоких нар, находившихся под потолком, или, вернее, под тем местом, где должен был быть потолок, теперь отсутствующий.
«Кто он? Кто этот вышедший из-под земли человек? Где был он и что видел? Он видел все, это несомненно. Где ж он тогда стоял и откуда смотрел? Почему он только теперь выходит
из-под полу? И как мог он видеть, — разве это возможно?.. Гм… — продолжал Раскольников, холодея и вздрагивая, — а футляр, который нашел Николай за дверью: разве это тоже возможно? Улики? Стотысячную черточку просмотришь, — вот и улика в пирамиду египетскую! Муха летала, она видела! Разве этак возможно?»
Кучер мой сперва уперся коленом в плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду, подошел к колесу — подошел и, не спуская с него взора, медленно достал
из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно щурясь и моргая прослезившимися глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Неточные совпадения
Галки летели в
поле, и босоногий мальчишка уже подгонял лошадей к поднявшемуся
из-под кафтана и почесывавшемуся старику.
Я высунул нос
из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на
пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча.
Вместо Ивиных за ливрейной рукой, отворившей дверь, показались две особы женского
пола: одна — большая, в синем салопе с собольим воротником, другая — маленькая, вся закутанная в зеленую шаль,
из-под которой виднелись только маленькие ножки в меховых ботинках.
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера, старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь не вызвал у Самгина никаких мыслей, не пошевелил в нем ничего, мелькнул, исчез, и остались только
поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые мужики и бабы смотрели вдаль
из-под ладоней, картинно стоял пастух в красной рубахе, вперегонки с поездом бежали дети.
Клим зажег свечу, взял в правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную, чувствуя, что ноги его дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на
пол и увидал, как
из-под нее выкатился мышонок, маленький, как черный таракан.