— Нет, позвольте, это потом. Я, главное,
просил вас к себе, чтоб разъяснить вам насчет венчания. Венчание, вы знаете, произойдет здесь же в церкви, я уже говорил. На все это дано согласие, и они даже поощряют… Что же до Лизы, то…
— Нелли! Вся надежда теперь на тебя! Есть один отец: ты его видела и знаешь; он проклял свою дочь и вчера приходил
просить тебя к себе вместо дочери. Теперь ее, Наташу (а ты говорила, что любишь ее!), оставил тот, которого она любила и для которого ушла от отца. Он сын того князя, который приезжал, помнишь, вечером ко мне и застал еще тебя одну, а ты убежала от него и потом была больна… Ты ведь знаешь его? Он злой человек!
Неточные совпадения
Она чувствовала
себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и
просить прощения; а в жизни теперь, кроме его, у ней никого не было, так что она и
к нему обращала свою мольбу о прощении.
Было у Алексея Александровича много таких людей, которых он мог позвать
к себе обедать,
попросить об участии в интересовавшем его деле, о протекции какому-нибудь искателю, с которыми он мог обсуждать откровенно действия других лиц и высшего правительства; но отношения
к этим лицам были заключены в одну твердо определенную обычаем и привычкой область, из которой невозможно было выйти.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает
себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и
просить Его о помощи. В Нем одном мы найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза
к небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее в голове: «он станет
просить меня переехать
к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях
к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует
себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Через час Анна рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем месте коляски подъехали
к новому красивому дому в дальнем квартале. Узнав от вышедшей
к ним жены дворника, что Михайлов пускает в свою студию, но что он теперь у
себя на квартире в двух шагах, они послали ее
к нему с своими карточками,
прося позволения видеть его картины.