Шубин
раскутал одну фигуру, и Берсенев увидел отменно схожий, отличный бюст Инсарова. Черты лица были схвачены Шубиным верно до малейшей подробности, и выражение он им придал славное: честное, благородное и смелое.
— А вот, — прибавил Шубин,
раскутывая другую фигурку, — так как художник, по новейшим эстетикам, пользуется завидным правом воплощать в себе всякие мерзости, возводя их в перл создания, то мы, при возведении сего перла, нумера второго, мстили уже вовсю не как джентльмены, а просто en canaille. [Как каналья (фр.).]
— Ох ты, великодушный, — начал Шубин, — кто, бишь, в истории считается особенно великодушным? Ну, все равно! А теперь, — продолжал он, торжественно и печально
раскутывая третью, довольно большую массу глины, — ты узришь нечто, что докажет тебе смиренномудрие и прозорливость твоего друга. Ты убедишься в том, что он, опять-таки как истинный художник, чувствует потребность и пользу собственного заушения. Взирай!