«Ведь экая натура-то дура, говорит, ведь вот
умрет человек, ведь непременно умрет, а все скрипит, тянет, только место занимает да другим мешает».
Неточные совпадения
Однако долг, вы понимаете, прежде всего:
человек умирает.
Отец-то у них был
человек ученый, сочинитель;
умер, конечно, в бедности, но воспитание детям успел сообщить отличное; книг тоже много оставил.
А
человек меж тем
умирает; а другой бы его лекарь спас.
— Если я буду знать наверное, что я
умереть должна… я вам тогда все скажу, все!» — «Александра Андреевна, помилуйте!» — «Послушайте, ведь я не спала нисколько, я давно на вас гляжу… ради Бога… я вам верю, вы
человек добрый, вы честный
человек, заклинаю вас всем, что есть святого на свете, — скажите мне правду!
Мы нашли бедного Максима на земле.
Человек десять мужиков стояло около него. Мы слезли с лошадей. Он почти не стонал, изредка раскрывал и расширял глаза, словно с удивлением глядел кругом и покусывал посиневшие губы… Подбородок у него дрожал, волосы прилипли ко лбу, грудь поднималась неровно: он
умирал. Легкая тень молодой липы тихо скользила по его лицу.
Вообще удивительно
умирают русские
люди.
— Нет, брат, спасибо, — промолвил он, — все равно где
умереть. Я ведь до зимы не доживу… К чему понапрасну
людей беспокоить? Я к здешнему дому привык. Правда, господа-то здешние…
— Все бы ничего — продолжал он, отдохнувши, — кабы трубочку выкурить позволили… А уж я так не
умру, выкурю трубочку! — прибавил он, лукаво подмигнув глазом. — Слава Богу, пожил довольно, с хорошими
людьми знался…
Да, удивительно
умирают русские
люди!
— Да, хорошие здесь
люди, — продолжал Петр Петрович, — с чувством, с душой… Хотите, я вас познакомлю? Такие славные ребята… Они все вам будут ради. Я скажу… Бобров
умер, вот горе.
— Сергей Бобров. Славный был
человек; призрел было меня, невежу, степняка. И Горностаев Пантелей
умер. Все
умерли, все!
Он успел
умереть у себя в доме, на своей постели, окруженный своими
людьми и под надзором своего лекаря; но бедному Пантелею досталось одно Бессоново.
В течение целых шестидесяти лет, с самого рождения до самой кончины, бедняк боролся со всеми нуждами, недугами и бедствиями, свойственными маленьким
людям; бился как рыба об лед, недоедал, недосыпал, кланялся, хлопотал, унывал и томился, дрожал над каждой копейкой, действительно «невинно» пострадал по службе и
умер наконец не то на чердаке, не то в погребе, не успев заработать ни себе, ни детям куска насущного хлеба.
— Столбовой дворянин Пантелей Чертопханов
умирает; кто может ему препятствовать? Он никому не должен, ничего не требует… Оставьте его,
люди! Идите!
Правительство, ревниво отталкивающее от себя всякое подозрение во вмешательстве, дозволяющее ежедневно
умирать людям с голоду — боясь ограничить самоуправление рабочих домов, позволяющее морить на работе и кретинизировать целые населения, — вдруг делается больничной сиделкой, дядькой.
— Вот хоть бы мертвое тело. Кому горе, а тебе радость.
Умер человек; поди, плачут по нем, а ты веселишься. Приедешь, всех кур по дворам перешаришь, в лоск деревню-то разоришь… за что, про что!
Неточные совпадения
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит
человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны, чуть не
умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем.
Человек простой: если
умрет, то и так
умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Вскочила, испугалась я: // В дверях стоял в халатике // Плешивый
человек. // Скоренько я целковенький // Макару Федосеичу // С поклоном подала: // «Такая есть великая // Нужда до губернатора, // Хоть
умереть — дойти!»
Г-жа Простакова. Не
умирал! А разве ему и
умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де
человек умный; он, увидя меня в чужих руках, найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка твой, конечно, не воскресал.
Г-жа Простакова. Без наук
люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами,
умер, так сказать, с голоду. А! каково это?