Неточные совпадения
— А барин-то, я
вижу, у вас
был строг? — начал я после небольшого молчания.
— Ну, вот
видите: а земли самая малость, только и
есть что господский лес.
Вот, изволите
видеть, дело
было этак, как бы вам сказать — не солгать, в Великий пост, в самую ростопель.
— Нет, старого времени мне особенно хвалить не из чего. Вот хоть бы, примером сказать, вы помещик теперь, такой же помещик, как ваш покойный дедушка, а уж власти вам такой не
будет! да и вы сами не такой человек. Нас и теперь другие господа притесняют; но без этого обойтись, видно, нельзя. Перемелется — авось мука
будет. Нет, уж я теперь не
увижу, чего в молодости насмотрелся.
Митя, малый лет двадцати восьми, высокий, стройный и кудрявый, вошел в комнату и,
увидев меня, остановился у порога. Одежда на нем
была немецкая, но одни неестественной величины буфы на плечах служили явным доказательством тому, что кроил ее не только русский — российский портной.
— Покойников во всяк час
видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу ты можешь и живого
увидеть, за кем, то
есть, в том году очередь помирать. Стоит только ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то
есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила.
— Ведь вы, может
быть, не знаете, — продолжал он, покачиваясь на обеих ногах, — у меня там мужики на оброке. Конституция — что
будешь делать? Однако оброк мне платят исправно. Я бы их, признаться, давно на барщину ссадил, да земли мало! я и так удивляюсь, как они концы с концами сводят. Впрочем, c’est leur affaire [Это их дело (фр.).]. Бурмистр у меня там молодец, une forte tête [Умная голова (фр.).], государственный человек! Вы
увидите… Как, право, это хорошо пришлось!
Я поехал шагом и скоро принужден
был остановиться: лошадь моя вязла, я не
видел ни зги.
Я посмотрел на него. Редко мне случалось
видеть такого молодца. Он
был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.
И что же! эти, как
видите, вовсе незатейливые словечки его кормят,
поят и одевают.
— Да ты на недоуздках так их и выведи! — закричал ему вслед г-н Чернобай. — У меня, батюшка, — продолжал он, ясно и кротко глядя мне в лицо, — не то, что у барышников, чтоб им пусто
было! у них там имбири разные пойдут, соль, барда [От барды и соли лошадь скоро тучнеет. — Примеч. авт.], бог с ними совсем!.. А у меня, изволишь
видеть, все на ладони, без хитростей.
Я
увидел невеселую, хотя пеструю и живую картину: все
было пьяно — всё, начиная с Якова.
— Да нет, — перебил он меня, — такие ли бывают хозяева! Вот
видите ли, — продолжал он, скрутив голову набок и прилежно насасывая трубку, — вы так, глядя на меня, можете подумать, что я и того… а ведь я, должен вам признаться, воспитанье получил средственное; достатков не
было. Вы меня извините, я человек откровенный, да и наконец…
Я не мог
видеть ее глаз — она их не поднимала; но я ясно
видел ее тонкие, высокие брови, ее длинные ресницы: они
были влажны, и на одной из ее щек блистал на солнце высохший след слезы, остановившейся у самых губ, слегка побледневших.
Завеса спала с глаз моих: я
увидел ясно, яснее, чем лицо свое в зеркале, какой я
был пустой, ничтожный и ненужный, неоригинальный человек!
Что эта дрянная кляча не Малек-Адель, что между ею и Малек-Аделем не существовало ни малейшего сходства, что всякий мало-мальски путный человек должен
был с первого разу это
увидеть, что он, Пантелей Чертопханов, самым пошлым образом обманулся — нет! что он нарочно, преднамеренно надул самого себя, напустил на себя этот туман, — во всем этом теперь уже не оставалось ни малейшего сомнения!
— Ну, зимою, конечно, мне хуже: потому — темно; свечку зажечь жалко, да и к чему? Я хоть грамоте знаю и читать завсегда охоча
была, но что читать? Книг здесь нет никаких, да хоть бы и
были, как я
буду держать ее, книгу-то? Отец Алексей мне, для рассеянности, принес календарь, да
видит, что пользы нет, взял да унес опять. Однако хоть и темно, а все слушать
есть что: сверчок затрещит али мышь где скрестись станет. Вот тут-то хорошо: не думать!
— А то еще
видела я сон, — начала она снова, — а
быть может, это
было мне видение — я уж и не знаю.
—
Вижу я, что сижу я этак будто на большой дороге под ракитой, палочку держу оструганную, котомка за плечами и голова платком окутана — как
есть странница!
— Только вот беда моя: случается, целая неделя пройдет, а я не засну ни разу. В прошлом году барыня одна проезжала,
увидела меня, да и дала мне сткляночку с лекарством против бессонницы; по десяти капель приказала принимать. Очень мне помогало, и я спала; только теперь давно та сткляночка выпита… Не знаете ли, что это
было за лекарство и как его получить?
Неточные совпадения
Осип. Послушай, малый: ты, я
вижу, проворный парень; приготовь-ка там что-нибудь
поесть.
Хлестаков. Вы, как я
вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Добчинский.То
есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите
видеть, хочу, чтоб он теперь уже
был совсем, то
есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел.
Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем
ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Хлестаков. Отчего же нет? Я
видел сам, проходя мимо кухни, там много готовилось. И в столовой сегодня поутру двое каких-то коротеньких человека
ели семгу и еще много кой-чего.