Неточные совпадения
Лаврецкий
вышел в
сад, и первое, что бросилось ему в глаза, — была та самая скамейка,
на которой он некогда провел с Лизой несколько счастливых, не повторившихся мгновений; она почернела, искривилась; но он узнал ее, и душу его охватило то чувство, которому нет равного и в сладости и в горести, — чувство живой грусти об исчезнувшей молодости, о счастье, которым когда-то обладал.
Лаврецкий
вышел из дома в
сад, сел
на знакомой ему скамейке — и
на этом дорогом месте, перед лицом того дома, где он в последний раз напрасно простирал свои руки к заветному кубку, в котором кипит и играет золотое вино наслажденья, — он, одинокий, бездомный странник, под долетавшие до него веселые клики уже заменившего его молодого поколения, — оглянулся
на свою жизнь.
Неточные совпадения
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по
саду. «Нет, — говорит, — Степан Васильич, всё у вас в порядке идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «
На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка
выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
Пожав плечами, Самгин вслед за ним
вышел в
сад, сел
на чугунную скамью, вынул папиросу. К нему тотчас же подошел толстый человек в цилиндре, похожий
на берлинского извозчика, он объявил себя агентом «Бюро похоронных процессий».
— Я тоже не могла уснуть, — начала она рассказывать. — Я никогда не слышала такой мертвой тишины. Ночью по
саду ходила женщина из флигеля, вся в белом, заломив руки за голову. Потом
вышла в
сад Вера Петровна, тоже в белом, и они долго стояли
на одном месте… как Парки.
Самгин оглядывался. Комната была обставлена, как в дорогом отеле, треть ее отделялась темно-синей драпировкой, за нею — широкая кровать, оттуда доносился очень сильный запах духов. Два открытых окна
выходили в небольшой старый
сад, ограниченный стеною, сплошь покрытой плющом, вершины деревьев поднимались
на высоту окон, сладковато пахучая сырость втекала в комнату, в ней было сумрачно и душно. И в духоте этой извивался тонкий, бабий голосок, вычерчивая словесные узоры:
«Как неловко и брезгливо сказала мать: до этого», — подумал он,
выходя на двор и рассматривая флигель; показалось, что флигель отяжелел, стал ниже, крыша старчески свисла к земле. Стены его излучали тепло, точно нагретый утюг. Клим прошел в
сад, где все было празднично и пышно, щебетали птицы,
на клумбах хвастливо пестрели цветы. А солнца так много, как будто именно этот
сад был любимым его
садом на земле.