Неточные совпадения
Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их
в покое, а
в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью
одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем
приемам его, т. е. следованию
одному животному закону борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть
в нас христианского.
Одна часть их
в новых полушубках,
в вязаных шарфах на шеях, с влажными пьяными глазами или с дикими подбадривающими себя криками, или тихие и унылые толкутся около ворот между заплаканными матерями и женами, дожидаясь очереди (я застал тот день,
в который шел самый
прием, т. е. осмотр назначенных
в ставку); другая часть
в это время толпится
в прихожей присутствия.
В назначенный срок их собирают, сгоняют, как скотину,
в одно место и начинают обучать солдатским
приемам и учениям. Обучают их этому такие же, как они, но только раньше, года два-три назад, обманутые и одичалые люди. Средства обучения: обманы, одурение, пинки, водка. И не проходит года, как душевноздоровые, умные, добрые ребята, становятся такими же дикими существами, как и их учителя.
Говоря таким образом, дворник вытащил из кармана кусок колбасы и швырнул его пуделю. Арто поймал его на лету, проглотил
в один прием и искательно завилял хвостом.
Пропустим года два… Я не хочу //
В один прием свою закончить повесть. // Читатель знает, что я с ним шучу, // И потому моя спокойна совесть, // Хоть, признаюся, много пропущу // Событий важных, новых и чудесных. // Но час придет, когда, в пределах тесных // Не заключен и не спеша вперед, // Чтоб сократить унылый эпизод, // Я снова обращу вниманье ваше // На те года, потраченные Сашей…
Я глядел на его рисующую руку и, казалось, узнавал в ней ту самую железную, мускулистую руку, которая одна только могла
в один прием задушить спящего Кузьму, растерзать хрупкое тело Ольги. Мысль, что я вижу перед собой убийцу, наполняла мою душу непривычным чувством ужаса и страха… не за себя — нет! — а за него, за этого красивого и грациозного великана… вообще за человека…
Так, в сравнении с севером, здесь чаще прибегают к телесным наказаниям и бывает, что
в один прием секут по 50 человек, и только на юге уцелел дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно уже забытым полковником, а именно — когда вам, свободному человеку, встречается на улице или на берегу группа арестантов, то уже за 50 шагов вы слышите крик надзирателя: «Смир-р-рно!
Неточные совпадения
Каким образом об этих сношениях было узнано — это известно
одному богу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину во время
одного из своих petits levе́s. [Интимных утренних
приемов (франц.).] И вот
в одно прекрасное утро Глупов был изумлен, узнав, что им управляет не градоначальник, а изменник, и что из губернии едет особенная комиссия ревизовать его измену.
— Э, полноте, что мне теперь
приемы! Другое бы дело, если бы тут находились свидетели, а то ведь мы
один на
один шепчем. Сами видите, я не с тем к вам пришел, чтобы гнать и ловить вас, как зайца. Признаетесь аль нет —
в эту минуту мне все равно. Про себя-то я и без вас убежден.
—
В комендантском, — отвечал казак. — После обеда батюшка наш отправился
в баню, а теперь отдыхает. Ну, ваше благородие, по всему видно, что персона знатная: за обедом скушать изволил двух жареных поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все
приемы такие важные… А
в бане, слышно, показывал царские свои знаки на грудях: на
одной двуглавый орел величиною с пятак, а на другой персона его.
И мешал грузчик
в красной рубахе; он жил
в памяти неприятным пятном и, как бы сопровождая Самгина, вдруг воплощался то
в одного из матросов парохода, то
в приказчика на пристани пыльной Самары,
в пассажира третьего класса, который, сидя на корме, ел орехи, необыкновенным
приемом раскалывая их: положит орех на коренные зубы, ударит ладонью снизу по челюсти, и — орех расколот.
«
В этом есть доля истины — слишком много пошлых мелочей вносят они
в жизнь. С меня довольно
одной комнаты. Я — сыт сам собою и не нуждаюсь
в людях,
в приемах,
в болтовне о книгах, театре. И я достаточно много видел всякой бессмыслицы, у меня есть право не обращать внимания на нее. Уеду
в провинцию…»