Садо и Хаджи-Мурат — оба молчали во все время, пока женщины, тихо двигаясь в своих красных бесподошвенных чувяках, устанавливали принесенное перед гостями. Элдар
же, устремив свои бараньи глаза на скрещенные ноги, был неподвижен,
как статуя, во все
то время, пока женщины были в сакле. Только когда женщины вышли и совершенно затихли за дверью их мягкие шаги, Элдар облегченно вздохнул,
а Хаджи-Мурат достал один из хозырей черкески, вынул из него пулю, затыкающую его, и из-под пули свернутую трубочкой записку.
Хотя все, в особенности побывавшие в делах офицеры, знали и могли знать, что на войне тогда на Кавказе, да и никогда нигде не бывает
той рубки врукопашную шашками, которая всегда предполагается и описывается (
а если и бывает такая рукопашная шашками и штыками,
то рубят и колют всегда только бегущих), эта фикция рукопашной признавалась офицерами и придавала им
ту спокойную гордость и веселость, с которой они, одни в молодецких, другие, напротив, в самых скромных позах, сидели на барабанах, курили, пили и шутили, не заботясь о смерти, которая, так
же как и Слепцова, могла всякую минуту постигнуть каждого из них.