Неточные совпадения
Федор Михайлович Смоковников, председатель казенной палаты,
человек неподкупной честности, и гордящийся этим, и мрачно либеральный и не только свободномыслящий, но ненавидящий всякое проявление религиозности, которую он считал остатком суеверий, вернулся из палаты в самом дурном расположении духа. Губернатор написал ему преглупую бумагу, по которой можно
было предположить замечание, что Федор Михайлович поступил нечестно. Федор Михайлович очень озлобился и тут же написал бойкий и колкий ответ.
Я, как честный
человек, не могу… мне надо еще три рубля, право, не
буду просить… не то что не
буду просить, а просто… пожалуйста, папа.
Дело кончилось тем, что судья отказал Ивану Миронову в иске, положил взыскать с него 5 рублей судебных издержек, которые Евгений Михайлович великодушно простил ему. Отпуская Ивана Миронова, судья прочел ему наставление о том, чтобы он вперед
был осторожнее в взведении обвинений на почтенных
людей и
был бы благодарен за то, что ему простили судебные издержки и не преследуют его за клевету, за которую он отсидел бы месяца три в тюрьме.
Всё это, казалось, кончилось хорошо для Евгения Михайловича и дворника Василья. Но это только казалось так. Случилось то, чего никто не видел, но что
было важнее всего того, что
люди видели.
В деревне старики говорят: живи в законе с женой, трудись, лишнее не
ешь, не щеголяй, а здесь
люди умные, ученые — значит, знают настоящие законы, — живут в свое удовольствие.
Законоучитель Введенский
был вдовец, академик и
человек очень самолюбивый. Еще в прошлом году он встретился в одном обществе с отцом Смоковникова и, столкнувшись о ним в разговоре о вере, в котором Смоковников разбил его по всем пунктам и поднял на смех, решил обратить особенное внимание на сына и, найдя в нем такое же равнодушие к Закону Божию, как и в неверующем отце, стал преследовать его и даже провалил его на экзамене.
Мисаил
был рад себя заявить. Но, как
человек небогатый, попросил денег на расходы поездки и, опасаясь противодействия грубого народа, попросил еще распоряжения губернатора о том, чтобы местная полиция в случае надобности оказывала ему содействие.
Она
была уверена, что и призвание ее не в том, чтобы рожать и воспитывать детей, — она даже с гадливостью и презрением смотрела на такое призвание, — а в том, чтобы разрушить существующий строй, сковывающий лучшие силы народа, и указать
людям тот новый путь жизни, который ей указывался европейскими новейшими писателями.
Министр
был по душе добрый
человек и очень жалел эту здоровую, красивую казачку, но он говорил себе, что на нем лежат тяжелые государственные обязанности, которые он исполняет, как они ни трудны ему. И когда его бывший товарищ, камергер, знакомый Тюриных, встретился с ним на придворном бале и стал просить его за Тюрина и Турчанинову, министр пожал плечами, так что сморщилась красная лента на белом жилете, и сказал...
Человек, с которым она столкнулась,
был Степан.
В общей камере он жил среди двадцати
человек, как будто
был один, никого не видел, ни с кем не говорил и всё так же мучался. Особенно тяжело ему
было, когда все спали, а он не спал и попрежнему видел ее, слышал ее голос, потом опять являлись черные с своими страшными глазами и дразнили его.
Ему открылся общий смысл всего учения в том, что
люди — братья и им надо любить и жалеть друг друга, и тогда всем хорошо
будет.
Между тем Махин, тот гимназист, который научил подделать купон, кончил гимназию и курс в университете по юридическому факультету. Благодаря его успеху у женщин, у бывшей любовницы старика товарища министра, его совсем молодым назначили судебным следователем. Он
был нечестный
человек в долгах, соблазнитель женщин, картежник, но он
был ловкий, сметливый, памятливый
человек и умел хорошо вести дела.
Он
был судебным следователем в том округе, где судился Степан Пелагеюшкин. Еще на первом допросе Степан удивил его своими ответами простыми, правдивыми и спокойными. Махин бессознательно чувствовал, что этот стоящий перед ним
человек в кандалах и с бритой головой, которого привели и караулят и отведут под замок два солдата, что это
человек вполне свободный, нравственно недосягаемо высоко стоящий над ним.
Махин потому так хорошо и помнил и мог передать всё, что он всегда
был совершенно безучастен к тем
людям, с которыми имел дело.
Один
был уже старый с длинной белокурой бородой в завитках, с спокойным и строгим, красивым лицом, другой
был цыганского склада, не старый
человек с блестящими черными глазами и курчавыми, взъерошенными волосами.
Но, когда через месяц дело, переданное в военный суд,
было решено тем, что 8
человек были приговорены к каторжным работам, а двое, белобородый старик и черномазый цыганок, как его звали,
были приговорены к повешению, она почувствовала что-то неприятное. Но неприятное сомнение это, под влиянием торжественности суда, скоро прошло. Если высшее начальство признает, что надо, то, стало
быть, это хорошо.
Чистота, полная преданность воле Бога и горячность этой девушки поразили старца. Он давно уже хотел отречься от мира, но монастырь требовал от него его деятельности. Эта деятельность давала средства монастырю. И он соглашался, хотя смутно чувствовал всю неправду своего положения. Его делали святым, чудотворцем, а он
был слабый, увлеченный успехом
человек. И открывшаяся ему душа этой девушки открыла ему и его душу. И он увидал, как он
был далек от того, чем хотел
быть и к чему влекло его его сердце.
Каждые две недели он говорил проповеди. И на проповеди эти съезжалось всё больше и больше народа. И слава его, как проповедника, разглашалась всё больше и больше.
Было что-то особенное, смелое, искренное в его проповедях. И от этого он так сильно действовал на
людей.
Но он видел в себе
человека только издалека и не мог отдаться простым требованиям
человека из-за требований, со всех сторон предъявляемых к царю; признать же требования
человека более обязательными, чем требования царя, у него не
было сил.
Отбыв второй срок в остроге, Прокофий, этот бойкий, самолюбивый щеголь-малый, вышел оттуда совсем конченным
человеком. Трезвый он сидел, ничего не делал и, сколько ни ругал его отец,
ел хлеб, не работал и, мало того, норовил стащить что-нибудь в кабак, чтобы
выпить. Сидел, кашлял, харкал и плевал. Доктор, к которому он ходил, послушал его грудь и покачал головой.
— Как же думаешь? Я сколько душ загубил, а она, сердечная, только
людям помогала. Что же, думаешь, мне с ней одно
будет? Нет, погоди…
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не
было, что может все сделать, все, все, все!
Хлестаков (рисуется).Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого
человека, который… Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены
были идти?
Пришлись они — великое // Избранным
людям Божиим // То
было торжество, — // Пришлись к рабам-невольникам:
Пей даром сколько вздумаешь — // На славу угостим!..» // Таким речам неслыханным // Смеялись
люди трезвые, // А пьяные да умные // Чуть не плевали в бороду // Ретивым крикунам.