Хорошо
было еврею, греку, римлянину не только отстаивать независимость своего народа убийством, но и убийством же подчинять себе другие народы, когда он твердо верил тому, что его народ один настоящий, хороший, добрый, любимый богом народ, а все остальные — филистимляне, варвары.
Неточные совпадения
Иисус не говорит самарянам: оставьте ваши верования, ваши предания для еврейских. Он не говорит
евреям: присоединяйтесь к самарянам. Но он говорит самарянам и
евреям: вы одинаково заблуждаетесь. Важен не храм и не служение в храме, важен не Гаризим или Иерусалим, — настанет время и настало уже, когда
будут поклоняться отцу не в Гаризиме, не в Иерусалиме, но когда истинные поклонники
будут поклоняться отцу в духе и истине, ибо таких поклонников отец ищет себе.
— Наивность, батенька! Еврей
есть еврей, и это с него водой не смоешь, как ее ни святи, да-с! А мужик есть мужик. Природа равенства не знает, и крот петуху не товарищ, да-с! — сообщил он тихо и торжественно.
Он числился по паспорту подмастерьем пестрядинного цеха, так как,
будучи евреем, не имел права жительства в Москве. М.Н. Катков уже позднее выхлопотал ему почетное гражданство и газету.
Хорошо
было еврею подчиняться своим законам, когда он не сомневался в том, что их писал пальцем бог; или римлянину, когда он думал, что их писала нимфа Егерия; или даже когда верили, что цари, дающие законы, — помазанники божии; или хоть тому, что собрания законодательные имеют и желание и возможность найти наилучшие законы.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он в этот же день утром
был у
Еврея Болгаринова, и визит этот оставил в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он хотел служить,
было новое, живое и честное дело; но нынче утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно заставил его два часа дожидаться с другими просителями в приемной, ему вдруг стало неловко.
Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог занимать его, не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух
Евреев, и всех этих людей, хотя они
были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно
было видеть в Петербурге. Кроме того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о разводе. И, выпросив у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
—
Евреи — это люди, которые работают на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник, не сметает деньги с улицы, в кучу, чтоб они не пылили в глаза? И вы думаете, что если б не
было Ротшильда, так все-таки
был бы Маркс, — вы это думаете?
— Недавно один дурак в лицо мне брякнул: ваша ставка на народ — бита, народа — нет,
есть только классы. Юрист, второго курса.
Еврей. Классы! Забыл, как недавно сородичей его классически громили…
О
евреях он
был способен говорить очень много. Говорил, облизывая губы фиолетовым языком, и в туповатых глазах его поблескивало что-то остренькое и как будто трехгранное, точно кончик циркуля. Как всегда, речь свою он закончил привычно: