Неточные совпадения
Все люди с самых первых детских лет знают, что, кроме блага
животной личности, есть еще одно,
лучшее благо жизни, которое не только независимо от удовлетворения похотей
животной личности, но, напротив, бывает тем больше, чем больше отречение от блага
животной личности.
Вырабатываются поколениями приемы устройства и поддержания этих разных, самых счастливых жизней, и программы этих воображаемых
лучших, как они называют свое
животное существование, жизней передаются по наследству.
Неточные совпадения
«Ей все — чуждо, — думал он. — Точно иностранка. Или человек, непоколебимо уверенный, что «все к
лучшему в этом наилучшем из миров». Откуда у нее этот… оптимизм…
животного?»
Новое учение не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди обещало — смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их, не вникнув в дух и глубину, и требовало исполнения этой «буквы» с такою злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну
животную жизнь, «новая сила» не создала, вместо отринутого старого, никакого другого,
лучшего идеала жизни.
Ужели же, хотя в виду того, что простец съедобен, — что он представляет собою
лучшую anima vilis, [«гнусную душу», то есть подопытное
животное (лат.)] на которой может осуществляться закон борьбы за существование, — ужели в виду хоть этих удобств найдется себялюбец из «крепких», настолько ограниченный, чтобы желать истребления «простеца» или его окончательного обессиления?
Оттепель — пробуждение в самом человеке всех сладких тревог его сердца, всех
лучших его побуждений; оттепель же — возбуждение всех
животных его инстинктов.
Он старался придумать способ к бегству, средство, какое бы оно ни было… самое отчаянное казалось ему
лучшим; так прошел час, прошел другой… эти два удара молотка времени сильно отозвались в его сердце; каждый свист неугомонного ветра заставлял его вздрогнуть, малейший шорох в соломе, произведенный торопливостию большой крысы или другого столь же мирного
животного, казался ему топотом злодеев… он страдал, жестоко страдал! и то сказать: каждому свой черед; счастие — женщина: коли полюбит вдруг сначала, так разлюбит под конец; Борис Петрович также иногда вспоминал о своей толстой подруге… и волос его вставал дыбом: он понял молчание сына при ее имени, он объяснил себе его трепет… в его памяти пробегали картины прежнего счастья, не омраченного раскаянием и страхом, они пролетали, как легкое дуновение, как листы, сорванные вихрем с березы, мелькая мимо нас, обманывают взор золотым и багряным блеском и упадают… очарованы их волшебными красками, увлечены невероятною мечтой, мы поднимаем их, рассматриваем… и не находим ни красок, ни блеска: это простые, гнилые, мертвые листы!..