Неточные совпадения
Только правильное разумение
жизни дает должное значение и направление науке вообще и каждой науке в особенности, распределяя их по важности их значения относительно
жизни. Если же разумение
жизни не таково, каким оно вложено во всех нас, то и самая наука будет ложная.
Человек видит, что он, его личность — то, в чем одном он чувствует
жизнь, только и делает, что борется с тем, с чем нельзя бороться, — со всем миром; что он ищет наслаждений, которые
дают только подобия блага и всегда кончаются страданиями, и хочет удержать
жизнь, которую нельзя удержать.
Таковы определения
жизни, которые за тысячи лет до нас, указывая людям вместо ложного и невозможного блага личности действительное, неуничтожимое благо, разрешают противоречие человеческой
жизни и
дают ей разумный смысл.
То, что по этим суевериям жили и живут миллиарды людей, потому что даже и в искаженном виде они
дают людям ответы на вопросы об истинном благе
жизни, то, что учения эти не только разделяются, но служат основой мышления лучших людей всех веков, а что теории, признаваемые книжниками, разделяются только ими самими, всегда оспариваются и не живут иногда и десятков лет, и забываются так же быстро, как возникают, не смущает их нисколько.
«
Жизнь определять нечего: всякий ее знает, вот и всё, и
давайте жить», говорят в своем заблуждении люди, поддерживаемые ложными учениями. И не зная, что такое
жизнь и ее благо, им кажется, что они живут, как может казаться человеку, несомому по волнам без всякого направления, что он плывет туда, куда ему надобно и хочется.
И это различие не
дает ни тем, ни другим никакого преимущества: и те и другие остаются без всякого объяснения смысла их настоящей
жизни.
Ни учение фарисеев, объясняющее тайны небесной
жизни, ни учение книжников, исследующее происхождение миров и человека, и делающее заключение о будущей судьбе их, не
дает такого руководства поступков.
Разум, та высшая способность человека, необходимая для его
жизни, которая
дает ему, нагому, беспомощному человеку, среди разрушающих его сил природы, — и средства к существованию и средства к наслаждению, — эта-то способность отравляет его
жизнь.
Изучение всего этого важно для человека, показывая ему, как в отражении, то, что необходимо совершается в его
жизни; но очевидно, что знание того, что уже совершается и видимо нами, как бы оно ни было полно, не может
дать нам главного знания, которое нужно нам, — знания того закона, которому должна для нашего блага быть подчинена наша животная личность.
Точно так же и человек, как бы он хорошо ни знал закон, управляющий его животною личностью, и те законы, которые управляют веществом, эти законы не
дадут ему ни малейшего указания на то, как ему поступить с тем куском хлеба, который у него в руках: отдать ли его жене, чужому, собаке, или самому съесть его, — защищать этот кусок хлеба или отдать тому, кто его просит. А
жизнь человеческая только и состоит в решении этих и подобных вопросов.
Знаю только, что то, чтó ты называешь своими наслаждениями, только тогда будет благом для тебя, когда ты не сам будешь брать, а другие будут
давать их тебе, и только тогда твои наслаждения будут делаться излишеством и страданиями, какими они делаются теперь, когда ты сам для себя будешь ухватывать их. Только тогда ты избавишься и от действительных страданий, когда другие будут тебя избавлять от них, а не ты сам, — как теперь, когда из страха воображаемых страданий ты лишаешь себя самой
жизни.
Потребностями называют однако только те условия, которые сознаны. Но сознанные условия, как только они сознаны, теряют свое настоящее значение и получают всё то преувеличенное значение, которое
дает им направленный на них разум, и заслоняют собою истинную
жизнь.
И вот, как ключ, сделанный только к этому замку, человек в душе своей находит чувство, которое
дает ему то самое благо, на которое, как на единственно возможное, указывает ему разум. И чувство это не только разрешает прежнее противоречие
жизни, но как бы в этом противоречии и находит возможность своего проявления.
Всякий человек знает, что в чувстве любви есть что-то особенное, способное разрешать все противоречия
жизни и
давать человеку то полное благо, в стремлении к которому состоит его
жизнь. «Но ведь это чувство, которое приходит только изредка, продолжается недолго, и последствием его бывают еще худшие страдания», говорят люди, не разумеющие
жизни.
Истинная любовь всегда имеет в основе своей отречение от блага личности и возникающее от того благоволение ко всем людям. Только на этом общем благоволении может вырости истинная любовь к известным людям — своим или чужим. И только такая любовь
дает истинное благо
жизни и разрешает кажущееся противоречие животного и разумного сознания.
Только такая любовь
дает истинную
жизнь людям.
Только познание призрачности и обманчивости животного существования и освобождение в себе единственной истинной
жизни любви
дает человеку благо.
Глядя на свое прошедшее в этой
жизни, он видит, по памятному ему ряду своих сознаний, что отношение его к миру изменялось, подчинение закону разума увеличивалось, и увеличивалась не переставая сила и область любви,
давая ему всё большее и большее благо независимо, а иногда прямо обратно пропорционально умалению существования личности.
Но свет этот таков, что я не только вижу его теперь, но он один руководит мною и
дает мне
жизнь.
И это
дает ему несомненную веру в неумаляемость, неумираемость и в вечное усиление
жизни.
Деятельность, направленная на непосредственное любовное служение страдающим и на уничтожение общих причин страдания — заблуждений — и есть та единственная радостная работа, которая предстоит человеку и
дает ему то неотъемлемое благо, в котором состоит его
жизнь.
С одной стороны, становится всё более и более ясным, что
жизнь личности с ее приманками не может
дать блага, с другой стороны то, что уплата всякого долга, предписываемого людьми, есть только обман, лишающий человека возможности уплаты по единственному долгу человека — тому разумному и благому началу, от которого он исходит.
Прежде говорили: не рассуждай, а верь тому долгу, что мы предписываем. Разум обманет тебя. Вера только откроет тебе истинное благо
жизни. И человек старался верить и верил, но сношения с людьми показали ему, что другие люди верят в совершенно другое и утверждают, что это другое
дает большее благо человеку. Стало неизбежно решить вопрос о том, какая — из многих — вера вернее; а решать это может только разум.