Неточные совпадения
Нехлюдов вспомнил о всех мучительных минутах, пережитых им
по отношению этого человека: вспомнил, как один раз он думал, что муж узнал, и готовился
к дуэли с ним, в которой он намеревался выстрелить на воздух, и о той страшной сцене с нею, когда она в отчаянии выбежала в сад
к пруду с намерением утопиться, и он бегал искать ее.
По всему тому, что происходило на судебном следствии, и
по тому, как знал Нехлюдов Маслову, он был убежден, что она не виновна ни в похищении ни в отравлении, и сначала был и уверен, что все признают это; но когда он увидал, что вследствие неловкой защиты купца, очевидно основанной на том, что Маслова физически нравилась ему, чего он и не скрывал, и вследствие отпора на этом именно основании старшины и, главное, вследствие усталости всех решение стало склоняться
к обвинению, он хотел возражать, но ему страшно было говорить за Маслову, — ему казалось, что все сейчас узнают его
отношения к ней.
Третье дело, о котором хотела говорить Вера Ефремовна, касалось Масловой. Она знала, как всё зналось в остроге, историю Масловой и
отношения к ней Нехлюдова и советовала хлопотать о переводе ее
к политическим или,
по крайней мере, в сиделки в больницу, где теперь особенно много больных и нужны работницы. Нехлюдов поблагодарил ее за совет и сказал, что постарается воспользоваться им.
Он живал в этом имении в детстве и в юности, потом уже взрослым два раза был в нем и один раз
по просьбе матери привозил туда управляющего-немца и поверял с ним хозяйство, так что он давно знал положение имения и
отношения крестьян
к конторе, т. е.
к землевладельцу.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или,
по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил
отношение ее
к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи, главное, слышал про его бессердечность
к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался
к ним с просьбами о том, чтобы они немного, хотя бы
по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Не говоря о домашних
отношениях, в особенности при смерти его отца, панихидах
по нем, и о том, что мать его желала, чтобы он говел, и что это отчасти требовалось общественным мнением, —
по службе приходилось беспрестанно присутствовать на молебнах, освящениях, благодарственных и тому подобных службах: редкий день проходил, чтобы не было какого-нибудь
отношения к внешним формам религии, избежать которых нельзя было.
А высший начальник, тоже смотря
по тому, нужно ли ему отличиться или в каких он
отношениях с министром, — или ссылает на край света, или держит в одиночном заключении, или приговаривает
к ссылке,
к каторге,
к смерти, или выпускает, когда его попросит об этом какая-нибудь дама.
Неточные совпадения
Не говоря уже о том, что Кити интересовали наблюдения над
отношениями этой девушки
к г-же Шталь и
к другим незнакомым ей лицам, Кити, как это часто бывает, испытывала необъяснимую симпатию
к этой М-llе Вареньке и чувствовала,
по встречающимся взглядам, что и она нравится.
— Да после обеда нет заслуги! Ну, так я вам дам кофею, идите умывайтесь и убирайтесь, — сказала баронесса, опять садясь и заботливо поворачивая винтик в новом кофейнике. — Пьер, дайте кофе, — обратилась она
к Петрицкому, которого она называла Пьер,
по его фамилии Петрицкий, не скрывая своих
отношений с ним. — Я прибавлю.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то
отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были
по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
Только в самое последнее время,
по поводу своих
отношений к Анне, Вронский начинал чувствовать, что свод его правил не вполне определял все условия, и в будущем представлялись трудности и сомнения, в которых Вронский уж не находил руководящей нити.
Теперь, присутствуя на выборах и участвуя в них, он старался также не осуждать, не спорить, а сколько возможно понять то дело, которым с такою серьезностью и увлечением занимались уважаемые им честные и хорошие люди. С тех пор как он женился, Левину открылось столько новых, серьезных сторон, прежде,
по легкомысленному
к ним
отношению, казавшихся ничтожными, что и в деле выборов он предполагал и искал серьезного значения.